 |
| Квинт Гораций Флакк (лат. Quintus Horatius Flaccus), очень часто просто Гора́ций (8 декабря 65 до н. э., Венузия — 27 ноября 8 до н. э., Рим) — древнеримский поэт «золотого века» римской литературы... Википедия |
Энциклопедический Словарь. 1953—1955
ГОРАЦИЙ Ф л а к к, Квинт. (65—8 до н. э.), крупнейший римский поэт. Вначале республиканец, затем придворный поэт имп. Августа. Автор «Од», «Сатир», «Посланий», «Эподов» и др. Особенно известны: торжеств. ода «Песня веков», ода «Памятник», прославляющая поэзию и послужившая образцом для многих поэтов нового времени, «Наука поэзии», где Г. изложил теорию поэтич. иск-ва, к-рую впоследствии использовали теоретики классицизма. Наследие Г. сыграло большую роль в становлении европ. поэзии и её лирич. жанров, особенно в 16—18 вв.
Советский Энциклопедический Словарь. 1980
ГОРАЦИЙ (Horatius) (полн. имя Квинт Гораций Флакк) (65 до н. э.— 8 до н. э.), рим. поэт. В сатирах лирич. «одах», посланиях филос. рассуждения, наставления житейско-филос. характера в духе эпикуреизма и стоицизма. Трактат «Наука поэзии» стал теор. основой классицизма. Знаменитый "Памятник" Горация породил множество подражаний (Г. Р. Державин, А. С. Пушкин и др.).
 |
Большая российская энциклопедия. Том 7. — Москва, 2007. — С. 418-419 // Электронная версия |
ГОРА́ЦИЙ Квинт Флакк (Quintus Horatius Flaccus) (8.12.65 до н. э., Венузия, ныне Веноза – 27.11.8 до н. э., Рим), рим. поэт. Сын мелкого землевладельца, вольноотпущенника; посещал школу грамматика Орбилия Пупилла в Риме, в 45–44 изучал греч. философию, лит-ру и иск-во в Афинах. Во время гражд. войны после убийства Юлия Цезаря был доверенным лицом Марка Юния Брута, командовал легионом республиканцев в должности воен. трибуна; был разбит и бежал с поля сражения при Филиппах (42); получив амнистию, вернулся в Рим, где был вынужден зарабатывать на жизнь, служа писцом в казначействе. В свободное время начал писать стихи, сблизился с Вергилием, представившим его Меценату (38), покровительство которого избавило от необходимости трудиться и позволило посвятить себя творчеству. Став одной из центр. фигур кружка Мецената, Г. получил в подарок Сабинскую виллу (недалеко от совр. Тиволи), куда удалился от суеты столичной жизни, гос. службе предпочтя жизнь на лоне природы. Похоронен на Эсквилине рядом с Меценатом, которому посвящены мн. произведения из поэтич. наследия Г., полностью сохранившегося до наших дней: две книги «Сатир» (35 и 30; сам Г. называл их «Беседами», «Sermones»), сб. «Эподов» («Припевы», «Epodes», 30; Г. называл их «ямбами»), четыре книги «Од» (кн. 1–3 созданы в 23; кн. 4 в 13; античное назв. – «Песни», «Carmina»), две книги «Посланий» («Epistulae», 20 и 13), а также «Юбилейный гимн» («Carmen saeculare», 17), посвящённый празднествам в Риме.
Г. изначально был близок неотерикам, однако избрал в качестве образца для своих эподов не модных александрийских поэтов, а ямбы Архилоха, позаимствовав не только греч. стихотв. размер, но и гневно-обличит. тон, который часто превращается в откровенную брань, направленную на современников. В некоторых эподах (7-й и 16-й) с горечью осуждал гражд. войны, в которых погряз Рим, противопоставляя им традиц. уклад деревенской жизни (2-й эпод), а также эпикурейские радости и любовные наслаждения (11-й и 13-й). В сатирах Г. отсутствуют полемич. заострённость и злободневные темы. Взяв за основу жанр, разработанный Публием Теренцием Варроном Атацинским и Луцилием, Г. развил его в перспективе стоицизма, всё более отказываясь от язвительных инвектив в пользу иронич. осмысления пороков: написанные гексаметром сатиры формально построены по принципу диатрибы; представляя собой рассуждения о рим. нравах, они становятся прославлением режима Августа. Вершина поэтич. мастерства Г. – оды; в качестве их образцов была избрана греч. песенная лирика (Алкей, Сапфо, Анакреонт и др.), стихотв. размеры которой Г. виртуозно приспособил к лат. яз., добившись небывалого в рим. поэзии формального разнообразия и изящества. Богато и содержание од: патриотически-патриархальные рассуждения о мировом могуществе Рима (т. н. римские оды; изображение Рима как странствующего по буйному морю корабля и т. п.) чередуются с личными темами (идиллич. описания Сабинской виллы, мотивы любви, деревенской жизни, дружеской пирушки и т. п.). Г. призывал обходиться малым, не гнаться за наслаждениями и получать удовольствие от каждого мгновения жизни; его принцип – «лови день» («carpe diem»), а идеал – гармоничное равновесие общественного и частного, жизнь без порождаемых неумеренностью и завистью страданий, «золотая середина», которую он пытался сам соблюдать в творчестве, отказавшись от выражения чрезмерных страстей и крайностей, всё более склоняясь к отстранённому тону, в т. ч. в комплиментарных описаниях имп. Августа и воен. подвигов его пасынков Тиберия и Друза в 4-й кн. «Од».
Универсальная для мировой лит-ры тема статуса поэта и поэзии была инициирована самым прославленным стихотворением Г. – одой к Мельпомене, известной как «Памятник» («Exegi monumentum»; рус. пер. и переложения М. В. Ломоносова, 1747; Г. Р. Державина, 1796; А. С. Пушкина, 1836; А. А. Фета, 1854; В. Я. Брюсова, 1918, и др.), в которой провозглашена идея неподвластного времени поэтич. творчества, дарующего бессмертие своему творцу. Рассуждения о поэзии стали гл. темой 2-й кн. «Посланий»; особую популярность снискало 3-е письмо Г., озаглавленное «К Пизонам» («Ad Pisones», др. назв. «Наука поэзии», «Ars poetica», известен пер. А. А. Фета, опубл. в 1883), в котором Г., продолжив традиции поэтики Аристотеля, развил концепцию иск-ва как ремесла, виртуозной обработки формы, став самым ярким теоретиком рим. классицизма.
Влияние Г. на мировую лит-ру огромно: ещё в период античности его наследие изучали в школах, ему подражали сатирики Персий и Ювенал, Светоний Транквилл составил его жизнеописание, Порфирий написал один из первых комментариев к его трудам. В средние века Г. высоко ценился как морализатор (дошло ок. 250 манускриптов с произведениями Г., датируемых 8–11 вв.), Данте в своей «Божественной комедии» поместил «сатирика Горация» в Лимбе рядом с Гомером. Лирика эпохи Возрождения насыщена мотивами и прямыми отсылками к творчеству Г. (Ф. Петрарка, Л. Ариосто, П. де Ронсар, Ж. Дю Белле и др.); Г. часто цитировали М. Монтень, Эразм Роттердамский; с 16 в. в европ. школах существовала практика хорового исполнения его од; моральные установки активно проповедовались иезуитами. Эстетич. принципы Г. были развиты поэтами «Плеяды» (пер. «Науки поэзии» на франц. яз. был выполнен Ж. Пелетье дю Маном, 1545) и классицистами 16–18 вв.: трактаты М. Дж. Виды, М. Опица, Б. Джонсона, Н. Буало, А. Попа; рассуждения о трагедии и комедии П. Корнеля, Ж. Расина и др. Ряд известных басен Ж. де Лафонтена были инспирированы сюжетами из Г., заметно его влияние на развитие сатиры в 17–18 вв. (Н. Буало, Дж. Драйден, Д. Свифт и др.). Горацианские мотивы встречаются у Мольера, Ф. Фенелона, Вольтера, Д. Дидро, А. Шенье, Ж. Ж. Руссо, И. В. Гёте, В. Гюго, Дж. Байрона, Ш. Леконта де Лиля, Ж. М. де Эредиа и др., у мн. рус. поэтов.
Соч.: Полн. собр. соч. М.; Л., 1936; Собр. соч. СПб., 1993; Opera. Monachii; Lipsiae, 2001; Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. – Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. Наука поэзии. М., 2005.
Лит.: Bonfante G. La lingua parlata in Orazio. Venosa, 1994; Lyne R. O. A. M. Horace: behind the public poetry. New Haven; L., 1995; Борухович В. Г. Квинт Гораций Флакк: поэзия и время. Саратов, 1996; Oliensis E. Horace and the rhetoric of authority. Camb., 1998; Гаспаров М. Л. Гораций, или Золото середины // Гаспаров М. Л. Об античной поэзии. М., 2000; Морева-Вулих Н. В. Римский классицизм. Творчество Вергилия, лирика Горация. СПб., 2000; Citti F. Studi oraziani: tematica e intertestualità. Bologna, 2000; Cucchiarelli A. La satira e il poeta: Orazio tra Epodi e Sermones. Pisa, 2001; Maurach G. Horaz: Werk und Leben. Hdlb., 2001; McNeill R. L. B. Horace: image, identity and audience. Balt., 2001; Patier X. Horace à la campagne. P., 2003; Hills P. D. Horace. L., 2005.
Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907
Горацiй (Q. Horatius Flaccus) — первостепенный поэтъ Рима, одинъ изъ самыхъ главныхъ представителей литературы Августова вѣка. Онъ род. 8 дек. 689 г. отъ основанiя Рима (65 до Р. Хр.), въ небольшомъ городкѣ Южной Италiи, Венузiи (нынѣ Веноза), или въ ея окрестностяхъ. Городокъ этотъ лежалъ на границѣ Апулiи и Луканiи, близъ р. Ауфида (нынѣ Офанто), на склонѣ горы Вультура, въ живописной мѣстности, оставившей въ Г. на всю жизнь прiятное воспоминанiе. Тамъ, поблизости, у отца Г. было небольшое имѣниѣ. Отецъ его, вольноотпущенникъ, желалъ дать сыну своему возможно лучшее образованiе. Несмотря на свои скудныя средства, онъ не захотѣлъ отдать сына въ мѣстную школу, а повезъ его въ Римъ, гдѣ мальчикъ и посѣщалъ заведенiя лучшихъ учителей вмѣстѣ съ дѣтьми сенаторовъ и всадниковъ. Въ то время, какъ сынъ получалъ грамматическое и риторическое образованiе, отецъ тщательно воспитывалъ его въ правилахъ доброй нравственности, оберегая его отъ всѣхъ соблазновъ, какими изобиловалъ Римъ, за что сынъ въ 6-й сатирѣ I книги воздаетъ ему искреннюю благодарность. Окончивъ образованiе въ Римѣ, Горацiй отправился въ Афины, чтобы послушать тамошнихъ философовъ, между которыми въ то время особенно гремѣли академикъ Феомнестъ и перипатетикъ Кратиппъ. На лекцiи этихъ-то философовъ и стекалась римская молодежь; ихъ слушалъ самъ М. Брутъ черезъ пять мѣсяцевъ по умерщвленiи Юлiя Кесаря. Несмотря на свой тогдашнiй упадокъ, Афины производили на прiѣзжихъ молодыхъ римлянъ неотразимое впечатлѣнiе чего-то высшаго и неподражаемаго, вселяя въ нихъ глубокое уваженiе къ эллинской культурѣ, къ эллинскому генiю. Все это Г. испыталъ на себѣ и не разъ даетъ этимъ чувствамъ выраженiе въ своихъ произведенiяхъ. Въ письмѣ къ другу своему, Юлiю Флору (Ер. II, 2), онъ признается, что Афины научили его «распознавать прямое отъ кривого и искать истины въ рощѣ Академа»; въ письмѣ къ Пизонамъ, онъ говоритъ, что именно грекамъ муза дала творческiй генiй, способность говорить «круглыми устами», т. е. красиво и свободно. Бурныя политическiя обстоятельства или, какъ онъ самъ выражается въ томъ же письмѣ къ Флору, «тяжелыя времена», dura tempora, заставили его покинуть Афины и вступить въ армiю Брута, чтобы бороться за республику противъ трiумвировъ. Послѣ пораженiя Брута и Кассiя при Филиппахъ Г., командовавшiй легiономъ въ качествѣ военнаго трибуна, искалъ спасенiя въ бѣгствѣ. Впослѣдствiи Г. вспоминалъ объ этомъ событiи въ прекрасныхъ стихахъ, обращенныхъ къ Помпею Вару (7-я ода II кн.), не скрывая и своего безславнаго бѣгства вмѣстѣ съ толпой разбитаго войска. Въ то время, какъ одни изъ уцѣлѣвшихъ борцовъ бросились въ Сицилiю къ Сексту Помпею, чтобы продолжать борьбу съ противниками, а другiе перешли на сторону побѣдителей, Г. не сдѣлалъ ни того, ни другого, рѣшившись, повидимому, выжидать событiй. Несмотря на свои двадцать два года, онъ понималъ, что дѣло республиканской партiи проиграно и что онъ не созданъ для политической борьбы во что бы то ни стало. Воспользовавшись данною трiумвирами амнистiей (40), онъ вернулся, хотя и съ «обрѣзанными крыльями» (accisis pennis), въ Римъ, гдѣ положенiе его на первое время было неъ изъ легкихъ. Отца своего онъ не засталъ уже въ живыхъ, а имѣнiе въ окрестностяхъ Венузiи было конфисковано въ пользу ветерановъ армiи трiумвировъ. Г. удалось достать мѣсто писца, обеспечивавшее ему извѣстное содержанiе, а чтобы дать исходъ своему угнетенному настроенiю, онъ сталъ писать стихи. Первыми литературными опытами Г., обратившими на него вниманiе, были ямбы и сатиры. Въ первыхъ, которые въ изданiяхъ его стихотворенiй называются эподами, онъ является послѣдователемъ греческого поэта Архилоха; къ сатирамъ же его привлекъ примѣръ Луцилiя. Тотъ и другой видъ поэзiи отвѣчалъ тому внутреннему недовольству и раннему разочарованiю, отъ котораго послѣ крушенiя при Филиппахъ, онъ все еще не могъ отдѣлаться. И ѣдкiе ямбы во вкусѣ раздражительнаго паросскаго поэта, писавшего за семь вѣковъ до Р. X., и свободный тонъ сатиры, созданный Луцилiемъ въ эпоху Гракховъ, нужны были ему, чтобы имѣть удобное оружiе для борьбы съ врагами. Къ тому же, ямбическая поэзiя была у римлянъ въ это время въ модѣ, имѣвъ еще недавно блестящихъ представителей въ лицѣ Кальва и Катулла. Но раздраженный тонъ, которымъ отличаются раннiе эподы (4, 5, 6, 8, 10, 12 и 17-й, гдѣ Г. нападаетъ на зазнавшагося выскочку, или на старую развратницу, или на литературнаго врага), равно какъ и первыя сатиры (7 и 2 первой книги), полныя личныхъ нападокъ,— скоро проходитъ у молодого поэта. Онъ пишетъ рядъ ямбовъ и сатиръ, въ кот. нѣтъ уже ничего архилоховскаго и луцилiевскаго въ смыслѣ ѣдкости и бесцеремонности: ямбы скоро переходятъ въ спокойныя лирическiя произведенiя, видимо приближаясь къ одамъ; сатиры становятся бесѣдами свѣтскаго, остроумнаго человѣка о разныхъ вопросахъ жизни, гдѣ мѣсто прежней ѣдкости и личныхъ нападокъ замѣняетъ шутка надъ уродливыми явленiями жизни и спокойная, чтобы не сказать добродушная, насмѣшка надъ противниками. Эта перемѣна тона стоитъ въ прямой связи съ упроченiемъ литературнаго и общественнаго положенiя поэта. Несомнѣнный талантъ его, сказывавшiйся столько же въ владѣнiи поэтическимъ выраженiемъ, какъ и въ искусствѣ стихотворнаго ритма (ямбическаго и дактилическаго), былъ тотчасъ же замѣченъ корифеями литературы того времени, Вергилiемъ и Варiемъ. Они отрекомендовали даровитаго поэта Меценату. Меценатъ, хотя и не сразу, принялъ его въ свой кругъ и вскорѣ такъ близко сошелся съ нимъ, что Г. сталъ для него незамѣнимымъ человѣком. Это сближенiе Горацiя сначала съ выдающимися литераторами, а затѣмъ и съ Меценатомъ, ближайшимъ другомъ Октавiана, значенiе котораго въ государствѣ съ каждымъ днемъ увеличивалось, создало молодому поэту такое блестящее положенiе, о которомъ еще недавно онъ не могъ и мечтать. Это и дало ему то чувство удовлетворенiя, которое выражается въ спокойномъ тонѣ его послѣдующихъ произведенiй. На другой годъ (37 до Р. X.) послѣ представленiя Г. Меценату мы видимъ его сопровождающимъ своего патрона въ Брундизiй (нынѣ Бриндизи), гдѣ должны были происходить переговоры о новомъ мирномъ договорѣ между Антонiемъ и Октавiаномъ. Это путешествiе, въ которомъ участвовало нѣсколько важныхъ въ политическомъ и литературномъ мiрѣ лицъ, живо и остроумно описано Г. въ пятой сатирѣ I кн. Упроченiе литературнаго и общественнаго положенiя Г. возбудило въ однихъ зависть, а въ другихъ вражду. Завистники не давали ему покоя указанiемъ на то, что онъ сынъ вольноотпущенника и забрался въ общество, которое ему не пристало: имъ онъ отвѣчалъ спокойнымъ и полнымъ достоинства тономъ въ 6 сатирѣ I кн., разсказавъ исторiю своего знакомства съ Меценатомъ и заявляя, что Меценатъ, хотя и очень знатного рода, не такой человѣкъ, который бы цѣнилъ людей по ихъ предкамъ, а не по личному ихъ достоинству. Нѣкоторые изъ завистниковъ хотѣли бы при помощи Г. сами попасть въ кружокъ Мецената: въ отвѣтъ на такiе стремленiя была написана 9-я сатира I книги, гдѣ Горацiй необыкновенно живо изобразилъ назойливость одного нахала, приставшаго къ нему съ этими претензiями на улицѣ. Враги Г., обрушившiеся на него послѣ перемѣны его положенiя, усиливались подорвать его литературное значенiе. Тутъ главнымъ образомъ дѣйствовали политическiя страсти. Противники Октавiана не могли простить Г. того, что онъ, бывшiй трибунъ Брутова войска, вошелъ въ дружбу съ самымъ близкимъ къ наиболѣе жестокому трiумвиру человѣкомъ и какъ бы измѣнилъ своимъ республиканскимъ убѣжденiямъ. Поэтому они противопоставляли его сатирамъ сатиры Луцилiя, находя въ послѣднихъ то, что требуется отъ настоящаго сатирика, и унижая Г., произведенiя котораго не могли имѣть политическаго характера прежней сатиры временъ бурнаго республиканскаго движенiя. Г. твердымъ тономъ отвѣчаетъ противникамъ (сат. 4 и 10, I кв.), признавая себя ниже Луцилiя по таланту, но вмѣстѣ съ тѣмъ утверждая, что все преимущество Луцилiя — въ смѣлости нападокъ, въ которыхъ онъ явился подражателемъ такъ называемой древней аттической комедiи, т. е. комедiи Эвполида, Кратипа и Аристофана; что же касается литературной отдѣлки, то Луцилiю далеко до эпохи, въ которую пишетъ онъ, Г. Поэтъ прибавляетъ, что его произведенiя цѣнятъ такiе люди, какъ Вергилiй, Варiй, Плотiй Тукка, Меценатъ, Азинiй Поллiонъ, Мессала и пр. и что поэтому брань какихъ-нибудь Пантилiевъ, Деметрiевъ, Фаннiевъ, Тигеллiевъ и Гермогеновъ не имѣетъ для него значенiя. Заключенiе первой книге сатиръ исполнено такого спокойнаго и уравновѣшеннаго тона, что невольно чувствуется писатель, который знаетъ себѣ цѣну и занимаетъ твердое и выдающееся положенiе въ литературѣ. Когда по изданiи въ 719 (35 г. до Р. Хр.) этой посвященной Меценату книги сатиръ Г. получилъ отъ своего патрона въ подарокъ сабинское имѣнiе, доставившее поэту прочное матерiальное обеспеченiе, то чувство довольства своимъ положенiемъ и нравственнаго удовлетворенiя достигло у Г. полной степени. Онъ продолжаетъ еще писать сатиры, но уже въ нихъ нѣтъ и слѣда ѣдкости былого времени, а все дышетъ спокойствiемъ, благодушiемъ, приправляемыми такою прiятною шутливостью, что вторая книга сатиръ, издан. пять лѣтъ спустя послѣ первой, скорѣе напоминаетъ собой его дружескiя бесѣды въ письмахъ, принадлежащихъ уже къ позднѣйшей эпохѣ его литературной дѣятельности. Тамъ речь идетъ или объ умѣренности въ жизни какъ залогѣ счастiя (2-я сатира), или о прiятности уединенiя въ подаренномъ Меценатомъ поэту помѣстьѣ сравнительно съ шумною жизнью Рима (сат. 6-я), или разбирается одинъ стоическiй парадоксъ (сат. 3-я), или передается разговоръ съ человѣкомъ, нашедшимъ высшую мудрость въ гастрономiи (сат. 4-я). Что произошло съ сатирами, то произошло и съ ямбами, или эподами, какъ эти стихотворенiя Горацiя называются не только въ изданiяхъ, но и въ дошедшихъ до насъ рукописяхъ (такъ они названы были еще въ древности, потому что писаны двустишiями, въ которыхъ одинъ стихъ короче другого). Вмѣсто рѣзких личныхъ нападокъ, доходившихъ до того, что своему литературному противнику Мевiю, который былъ также и порицателемъ Вергилiя, Г. желаетъ всякой напасти на морѣ и кораблекрушенiя во время плаванiя его въ Грецiю (эподъ 10-й), онъ предается теперь невиннымъ лирическимъ излiянiямъ, воспѣваетъ умѣренность и простоту жизни, любовь и наслажденiе или же поднимается до патрiотическаго воодушевленiя, выставляя римлянамъ на видъ весь ужасъ не прекращающихся опустошительныхъ междоусобныхъ войнъ (эп. 7-й и 16-й) и ликуя при вѣсти о рѣшительной побѣдѣ Октавiана надъ Антонiем (эп. 9-й). Какъ сатиры II книги показываютъ явный переходъ къ письмамъ, такъ только-что указанные эподы представляютъ собой видимый переходъ къ одамъ, т. е. къ лирическимъ произведенiямъ въ самомъ строгомъ смыслѣ, которымъ и принадлежитъ наибольшая часть литературной дѣятельности Горацiя и въ которыхъ поэтическiй талантъ его проявилъ себя въ наибольшемъ блескѣ и развитiи. Съ эподами и сатирами Г. покончилъ почти въ одно время, въ 723—725 гг. (31—30 до Р. Хр.).
Оды въ духѣ эолiйской мелики, т. е. какъ писали лирическiя произведенiя Алкей, Сапфо, а затѣмъ Анакреонъ, съ употребленiемъ стихотворныхъ размѣровъ, какими пользовались эти поэты, т. е. алкаической, сапфической и асклепiадской строфы, Г. сталъ писать, безъ сомнѣнiя, раньше, чѣмъ покончилъ съ эподами и сатирами. Самыя раннiя изъ нихъ, относящiеся, вѣроятно, еще ко времени пребыванiя поэта въ Грецiи, не вошли въ составленные имъ впослѣдствiи сборники. По крайней мѣрѣ, намъ трудно доказать для какой-нибудь изъ дошедшихъ до насъ одъ болѣе раннюю дату, чѣмъ 724 г. (30 до Р. Хр.). Но когда бы онъ ни началъ писать оды, источникомъ его вдохновенiя тутъ была греческая муза, какъ онъ объ этомъ смѣло заявляетъ и самъ въ концѣ 16-й оды II книги. Его подражанiя Алкею, Сапфо, Анакреону засвидѣтельствованы сохранившимися остатками стихотворенiй этихъ поэтовъ; тѣ или другiе мотивы изъ другихъ поэтовъ, какъ-то изъ Пиндара, Бакхилида, изъ греческой антологiи, можно также найти у него безъ затрудненiя; не мало мыслей, разсѣянныхъ у греческихъ трагиковъ, элегиковъ, эпиграмматистовъ, нашли себѣ также мѣсто въ произведенiяхъ римскаго поэта; однимъ словомъ, дыханiе греческой поэзiи было здѣсь неоспоримо той животворящей силой, которая дала Г. возможность подняться на высоту первокласснаго лирическаго поэта Рима. Введенiе въ римскую поэзiю мелодiй эолiйской мелики онъ считаетъ своей заслугой и гордостью, нерѣдко называя свои стихотворенiя прямо эолiйскою или лесбосскою пѣснью. Тѣмъ не менѣе лирическая пѣснь Горацiя не только въ произведенiяхъ оригинальнаго свойства, вызванныхъ личными, общественными и историческими событiями, но и въ заимствованныхъ у греческихъ поэтовъ, несомнѣнно носит на себѣ печать римскаго духа, и мы невольно забываемъ, что первоначальною вдохновительницею этой стройной и спокойно-величавой пѣсни была не италiйская, а греческая муза. Что касается содержанiя этой поэзiи, то оно очень разнообразно, какъ разнообразны впечатлѣния и чувства, вдохновляющiе лирическаго поэта. Значительная часть одъ Горацiя написана на любовныя темы; другiя имѣютъ веселый, застольный характеръ. Далѣе мы видимъ цѣлый рядъ произведенiй нравственно-философскаго характера, въ которыхъ Горацiй, обыкновенно обращаясь къ друзьямъ, движется съ особенно художественною грацiозностью, о какихъ бы избитыхъ, по-видимому, предметахъ ни говорилъ онъ (о золотой ли серединѣ, о скоротечности ли жизни, о необходимости ли соблюдать твердость духа въ несчастiи и умѣренность въ счастiи, или о пользованiи жизнью, пока не ушло время). Наконецъ, особую категорiю составляютъ стихотворенiя политическаго и религiознаго характера. Первое собранiе этихъ лирическихъ произведенiй Г. сдѣлалъ лѣтомъ 731 г. (23 до Р. Хр.), посвятивъ ихъ, по обыкновенiю, Меценату и заключивъ тѣмъ знаменитымъ стихотворенiемъ, въ которомъ высказал сознанiе своего великаго значенiя въ латинской поэзши и которое послужило Пушкину образцомъ для его «Памятника». Семь лѣтъ спустя, имъ было написано и обнародовано по порученiю Августа юбилейное стихотворенiе — гимнъ къ Аполлону и Дiанѣ для столѣтняго юбилея, праздновавшагося въ 737 г. (17 до Р. Хр.). Оно носитъ названiе Carmen saeculare и было пѣто хорами изъ 27 мальчиковъ и 27 дѣвочекъ въ торжественной процессiи, начатой и оконченной на Палатинѣ, передъ храмомъ Аполлона. Въ очень важной надписи, найденной въ 1890 г. въ Римѣ на лѣвомъ берегу Тибра и заключающей въ себѣ офицiальный отчетъ объ этомъ празднествѣ, прямо сказано: Carmen composuit Q. Horatius Flaccus. Это и есть та пѣснь (гимнъ), которая дошла до насъ подъ именемъ Carmen Saeculare. Въ порученiи Августомъ составленiя этого гимна Г. сказалось офицiальное признанiе въ немъ перваго лирическаго поэта того времени. Года четыре спустя Г. собралъ неизданныя еще стихотворенiя свои и издалъ въ свѣтъ, также по волѣ Августа, въ 741 г. (13 до Р. Хр.), свою четвертую книгу лирическихъ стихотворенiй. Она состоитъ всего изъ пятнадцати произведенiй, изъ которыхъ нѣкоторыя посвящены прославленiю Августа и его дома, и ничего не прибавила къ поэтической славѣ поэта. Несмотря на большую виртуозность, обличающую руку мастера, тутъ уже замѣтна усталость и оскудѣнiе поэтическаго вдохновенiя. Наибольшее поэтическое значенiе имѣютъ, говоря вообще, 2-я и 3-я книги одъ, принадлежащихъ времени наибольшей духовной и физической зрѣлости поэта. Лирическихъ поэтовъ у римлянъ было не мало; но чистая лирика была тѣмъ родомъ литературы, въ которомъ римляне представили наименѣе крупныхъ талантовъ. Когда Квинтилiан въ концѣ перваго вѣка нашей эры обозрѣвалъ римскую литературу, то находилъ, что изъ лириковъ стоитъ читать только одного Г. Дѣйствительно, Г. довелъ художественную форму чисто лирическаго стиха до той высшей отдѣлки, послѣ которой произведенiя другихъ поэтовъ въ этомъ родѣ казались уже маловажными. Онъ сообщилъ римской лирикѣ греческую красоту, проникшись духомъ чисто эллинской художественности, а не искалъ себѣ образцовъ въ модной въ то время александрiйской поэзiи. Онъ же перенесъ на италiйскую почву то разнообразiе лирических размѣровъ, владѣть которымъ съ мастерскимъ примѣненiемъ къ особенностямъ латинскаго языка не было дано никому другому.
Позднѣйшiй видъ произведенiй Г. составляютъ его письма. Въ нихъ поэтъ, въ сущности, какъ бы возвратился къ той литературной формѣ, которою началась его литературная дѣятельность, — къ сатирѣ, какъ она у него выливалась во второй ея перiодъ. Въ письмахъ, какъ и сатирахъ, Г. непринужденнымъ тономъ высказывалъ свой взглядъ на разные вопросы жизни и литературы: только тутъ еще больше спокойствiя, больше ясности и твердости въ сужденiяхъ, больше зрѣлости. Письма были изданы поэтомъ въ два перiода. Первый падаетъ на время между изданiемъ трехъ первыхъ книгъ одъ и издан. 4-й ихъ книги. Сюда относится первая книга писемъ, посвященная Меценату. Она содержитъ 20 пьесъ разнаго содержанiя, частiю имѣющихъ характеръ писемъ, въ обыкновенномъ смыслѣ слова къ друзьямъ и знакомымъ по тому или другому частному поводу, частiю трактующихъ о вопросахъ общаго, преимущественно философскаго характера. Вторая книга писемъ, важнѣйшая, состоитъ всего изъ трехъ писемъ, но зато всѣ они посвящены литературѣ. Первое изъ нихъ, адресованное къ Августу, заключаетъ въ себѣ до нѣкоторой степени исторiю латинской поэзiи, особенно останавливается на драмѣ и еще разъ выступаетъ на защиту новой литературной школы противъ почитателей старинныхъ поэтовъ. Письмо это было вызвано неоднократными сѣтованiями Августа на то, что Г. очень рѣдко обращается къ нему въ своихъ произведенiяхъ. Во второмъ письмѣ, къ Юлiю Флору, Г. объясняетъ причины, почему онъ не можетъ болѣе писать лирическихъ произведенiй. Наконецъ, третье письмо, самое знаменитое изъ всѣхъ, адресованное къ братьямъ Пизонамъ, но обыкновенно носящее заглавiе «De arte poëtica» (О поэтическомъ искусствѣ), излагаетъ теорiю поэзiи, рекомендуя писателямъ изученiе философiи и греческихъ поэтовъ. Это письмо, какъ и изданiе вообще 2-й книги писемъ, принадлежитъ самому послѣднему времени жизни Г., едва ли не году его смерти. Онъ умеръ 27 ноября 746 г. (8 до Р. Хр.), переживъ Мецената, своего покровителя и друга, лишь двумя съ небольшимъ мѣсяцами и исполнивъ тѣмъ высказанное за два десятка лѣтъ обѣщанiе нe пережить его, «часть души своей» (Од. II, 17).
Изъ древности дошла до насъ лишь краткая биографiя Г., принадлежащая Светонiю, въ которой помѣщены отрывки изъ писемъ къ нему Августа. Изъ новыхъ сочиненiй о Г., относящихся къ биографiи и произведенiямъ, важнѣйшiя: Masson, «Vita Horatii» (Лейденъ, 170 8); Valkenaer, «Histoire de la vie et de la poésie d'Horace» (П., 1840); Weber, «Quintus Horatius Flaccus, als Mensch und Dichter» (Iена, 1844); Karsten, «Quintus Horatius Flaccus. Ein Blick auf sein Leben, seine Studlen und Dichtungen. Aus dem Holländischen übersetzt etc. von Moritz Schwarz» (Лпц. и Гейд., 1867); Gaston Boissier, «Nouvelles promenades archéologiques. Horace et Virgile» (П.. 1886); Ribbek, «Geschichte der Römischen Dichtung, II. Augusteisches Zeitalter» (Штутгартъ, 1889); Sellar, «The Roman poets of the Augustan age. Horace and the elegiacs Poets» (Oксфордъ, 1892); (Occioni) «Le opère di Quinto Orazio Flacco» (въ «Nuova Antologia», мартъ и декабрь 1891; январь 1892). Въ русской литературѣ: H. M. Благовѣщенскiй, «Горацiй и его время» (СПб. 1864, 2-е изд. Варшава, 1878); Луцiанъ Миллеръ, «Жизнь и сочиненiя Горацiя» (СПб. 1880); В. И. Модестовъ, «Лекцiи по исторiи римской литературы. Курсъ II. Вѣкъ Августа» (Кiевъ, 1875, и полное изданiе СПб., 1888). Въ послѣднемъ сочиненiи указана и спецiальная литература по разнымъ вопросамъ, касающимся Г. — Русскiе переводы: переводъ писемъ, кромѣ посланiя къ Пизонамъ, сдѣланъ былъ силлабическими стихами еще Кантемиромъ; посланiе къ Пизонамъ было переведено прозой — Тредьяковскимъ, шестистопнымъ ямбомъ — Мерзляковымъ (Подражанiя и переводы, II, М., 1826) и гекзаметромъ — Дмитрiевымъ (М., 1853). Отдѣльныя сатиры были переводимы Крешевымъ, Водовозовымъ и др. Bcѣ сатиры переведены размѣромъ подлинника (гекзаметромъ) Дмитрiевымъ (М., 1858). Отдѣльныя оды были переводимы Мерзляковымъ, Орловымъ, Крешевымъ, Филимоновымъ, Кельшемъ, Вейнбергомъ; эподы — Бергомъ. Переводъ всѣхъ одъ, а затѣмъ и всѣхъ сочиненiй Г. сдѣланъ Фетомъ.
В. Модестовъ.
Ссылка
