Александра Анреевна Фуксъ
урождённая Апехтина
(1788, или около 1805, Казань — 04.02.1853, Казань)
писательница, жена Карла Фёдоровича Фукса
Большая Энциклопедия : в 20 т. — СПб.: Тип. Книгоиздательского Т-ва "Просвещение", 1900—1905
Фуксъ, Александра Андреевна (урожд. Апехтина), писательница, род 1805, ум. 1853, находилась въ дружественной перепискѣ съ Пушкинымъ, Баратынскимъ и Языковомъ. Она первая изъ русскихъ женщинъ занялась изученiемъ этнографiи и оставила рядъ цѣнныхъ трудовъ о русск. иноверцахъ. Издала: "А. С. Пушкинъ въ Казани" съ прилож. его писемъ къ ней (1844). "Основанiе г. Казани", стихотв. пов. изъ татар. преданiй (Каз., 1836), "Княжна Хабиба", пов. въ стихахъ (1841), "Поѣздка въ Казань и Чебоксары" (1834), "Царевна Несмѣяна", народн. русск. сказка въ стихахъ (1838). "Записки о чувашахъ и черемисахъ Каз. губ." (1840), "Поѣздка къ вотякамъ" (1844) и "Казанск. татаре въ статистич. и этнографич. отношенiяхъ" (1844), "Стихотв." (1834). См. ст. Н. Второва въ "Русск. Архивѣ" (1877).
Русский биографический словарь. Издан под наблюдением пред. Импер. Русского Исторического Общества А. А. Половцова. С.-Пб, 1901
|
|
Фуксъ, Александра Андреевна, рождённая Апехтина, писательница оставившая не мало произведенiй въ стихахъ и прозѣ, род. въ Казани, ум. тамъ же 4 февраля 1853 г. Она писала по самымъ разнообразнымъ родамъ русской словесности и подвизалась также на научномъ поприщѣ, съ большою любовью и умѣниемъ занималась этнографiей; страсть къ этой наукѣ развилъ въ ней ея мужъ К. Ѳ. Фуксъ (см. ниже). Мать Александры Андреевны была родная сестра казанского поэта Г. П. Каменева († 1801), автора баллады «Громвалъ» и другихъ романтическихъ стихотворенiй, за которыя Пушкинъ назвалъ его родоначальникомъ романтизма въ нашей поэзiи. Унаслѣдовавъ литературные традицiи своего дяди-поэта и выйдя въ 1821 г. замужъ за К. Ѳ. Фукса, извѣстнаго уже въ то время автора «Исторiи древней Казани», Ф. обратила на себя вниманiе своими сочиненiями и являлась соперницей казанскихъ поэтовъ того времени, Городчанинова и Рындовсского. Вотъ перечень ея литературныхъ произведенiй: 1) «Стихотворенiя Александры Фуксъ», Казань, 1834; 2) «Основанiе города Казани». Повѣсть въ стихахъ, взятая из татарскихъ преданiй, Казань, 1836; 3) «Она похудѣла». Комедiя-водевиль въ трехъ дѣйствiяхъ, Казань, 1837; 4) «Царевна-Несмѣяна». Народная русская сказка, переложенная въ стихи для десятилѣтняго читателя П. А. Жмакина Александрою Фуксъ, Казань, 1838; 5) «Записки Александры Фуксъ о чувашахъ и черемисахъ казанской губернiи». Казань, 1840; эта книга вызвала очень лестные отзывы со стороны О. И. Сенковского и В. А. Сбоева; 6) «Княжна Хибиба». Повѣсть въ стихахъ, взятая изъ татарскихъ преданiй, Казань, 1841; 7) "Поездка къ вотякамъ Казанской губернiи» («Казанск. губернск. вѣдом.» 1844 г. №№ 14, 16, 17, 19, 22, 26 и 29); 8) «А. С. Пушкинъ въ Казани» («Казанск. губ. вѣд». 1844 г., № 2). Въ рукописи остались: «Зюлима, или Пугачёвъ въ Казани», историч. романъ, и «Поѣздка изъ Казани въ Нижнiй-Новгородъ». Въ послѣдней статьѣ приводятся многiя чрезвычайно интересныя подробности о старообрядцахъ.
«Записки Ф. Ф. Вигеля», 2-ое полн. издан. П. И. Бартенева, Москва 1892—1893, т. I,— М. Ѳ. Де-Пуле: «Отецъ и сынъ», въ «Русск. Вѣестн.», 1875, № 8,— Н. И. Второвъ: «Описанiе литературн. вечеровъ Фукса», въ «Казанск. губ. вѣдом». 1844 г., № 48 и 50.— В. И. Панаев: «Воспоминания», в «Вестн. Евр.» 1867 г., т. III.— Некрологи в «Казанск. губ. вед.» 1853 г., № 8, и въ «С.-Петербургск. вѣдом.» 1853 г., № 46.
Н. Я. Агафоновъ.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1890—1907
 |
Фуксъ (Александра Андреевна, 1805—1853) — урождённая Апехтина, племянница казанскаго поэта Каменева, жена профессора казанскаго университета Карла Ѳёдоровича Фукса, первая русская писательница, начавшая работать въ области этнографiи, изучавшая бытъ инородцевъ Казанской губ. Уроженка Казани, она всю жизнь почти безвыѣздно жила въ этомъ городѣ, гдѣ участвовала въ мѣстномъ журнале «Заволжскiй Муравей» и издавала свои сочиненiя. Языковъ и Баратынскiй писали ей стихи и цѣнили ея знанiя и дарованiе. Въ «Казанскихъ Губ. Вѣдомостяхъ» 1844 г. помѣщены ея «Воспоминанiя о Пушкинѣ», изданные и особой брошюрой съ добавленiем писемъ къ ней Пушкина. Отдѣльно изданы: «Основанiе города Казани», пов. въ стих. изъ татарскихъ преданiй (1841); «Казанскiе татары въ статистическомъ и этнографическомъ отношѣнияхъ» (1844); «Поѣздка къ вотякамъ» (1844); «Поѣздка въ Казань и Чебоксары» (1834); «Стихотворенiя» (1834); «Царевна-Несмѣяна, народн. сказка, перелож. въ стих.» (1838). Ср. Второвъ, въ «Русск. Архивѣ» (1877); Пономарёвъ и Лаврскiй, въ «Казанск. Литер. Сборникѣ» (1878). И. В. Б.
ФУКС АЛЕКСАНДРА АНДРЕЕВНА, в детские годы, вместе с отцом, продолжительное время жила в Чебоксарах. До конца жизни у нее осталось самое хорошее, нежное чувство к этому городу. Даже через несколько лет, приезжая к чувашам, при виде г. Чебоксар она испытывала особое волнение. "Хотя не обязанность, а приличие заставило меня ехать в город и побывать у многих знакомых, но с какою-то томительною горестью я ехала во всю дорогу, а приближаясь к Чебоксарам, даже чувствовала стеснение сердца. Воспоминание о молодости моей представилось мне с самыми грустными мечтами: я вспомнила своего отца, с которым несколько лет жила в Чебоксарах, вспомнила его любовь ко мне и заботливость о моем счастии",— писала Фукс в «Записках Александры Фукс о чувашах и черемисах» (Казань, 1840, с. 43—44). А. Фукс долгое время жила среди чувашей. Детство ее прошло в деревне Русское Исенево, которая стояла в стороне от большой дороги в окружении чувашских деревень. Это помогало ей наблюдать еще с детства обычаи и обряды чувашей. Вначале 30-х годов по совету своего мужа А. Фукс начинает заниматься этнографией, изучает жизнь и обычаи чувашей и марийцев. С этой целью ею была предпринята специальная поездка в чувашские уезды Казанской губернии, нынешние Марпосадский, Цивильский и Чебоксарский районы Чувашии. В 1833 году А. Фукс дважды выезжала в Чувашский край. В первый раз, доехав до деревни Исенево, она делает остановку, чтобы наблюдать чувашские поминки и весенний праздник Семик. Затем была в Цивильске, в Ишаках и в деревне Атиково Чебоксарского уезда. "Теперь сижу у многих друзей чуваш: я очень люблю этот простой и кроткий народ”,— писала она мужу (Там же, с. 56). Во второй приезд, осенью, А. Фукс была в деревнях Липовая, Новинское, несколько раз в Чебоксарах. И на этот раз она продолжала изучать чувашские обряды, теперь уже осенние. В результате этих поездок появилась книга этнографических очерков "Записки Александры Фукс о чувашах и черемисах".
Её произведения
- Фукс А. А., Фукс К. Ф. «Поездка из Казани в Чебоксары» (Письма), Казань, изд. журн. "Заволж. муравей”, 1834, Ч. 1, № 1 — С. 39—50; № 2 — С. 90—101; № 3 — С. 154—170; № 4 — С. 211—224; № 5 — С. 271—287; № 6 — С. 348—362; № 8 — С. 454—467; Ч. 2, № 9 — С. 41—50; № 10 — С. 102—121; № 11 — С. 166—175.
- Рец. (Сигов Г.). Замечания жителя Цивильского уезда на статью А. А. Фукс "Поездка из Казани в Чебоксары”, "Заволж. муравей", 1834, Ч. 3, № 23 — С. 507—516; Моск. ведомости, 1834, № 73.
Исторические и этнографические материалы о чувашах
- Фукс А. А. Извлечение из писем госпожи Фукс о чувашском народе Казанской губернии в Чебоксарском уезде, ЖМВД, 1835, Ч. 17, № 7 — С. 175—192; № 8 — С. 490—498.
- Фукс А. «Записки А. Фукс о чувашах и черемисах Казанской губернии», Казань, 1840,— 329 с.— Рец.: см. Сенковский О. И.; Лит. газ., 1840, № 93 — С. 2136—2137; Отечеств. зап., 1840, Т. 12, кн. 10, отд. 6 — С. 63—67; Сын Отечества, 1840, Т. 6, кн. 3—4 — С. 413—415; ЖМНП, 1841, Ч. 29, № 1, отд. IV — С. 19—26; Современник, 1841, Т. XXI, № 1 — С. 92—93.
-
Fuchs A. Briefticht Nachrichten uber die Tschuwachen und die Tscheremissen des Gouyernement Kasan// Archiy fur wissensch. Kunde you Russland., Berlin, Bd. 1 — S. 374—381, нем.
Литература о ней
- Сибгатуллин И. «Фуксовский дом», Волга, 1976, № 1 — С. 186.
- Фукс А. А.— Владимиров Е. В., Голоса участия и дружбы, Чебоксары, 1992,— С. 65—74.
- Фукс А. А.— «Энцикл. слов. — СПб», Изд. БЕ., СПб., 1902, Т. 36 — С. 862.
- Кочетков В. Д. Хале те пысак пелтерешле: (А. Фукс этнограф суралнаранпа 175 с. сывхарна май), Таван Атал., 1980, № 9 — С. 79—80.
А. А. Фукс [1]
А. С. ПУШКИН В КАЗАНИ
1833 года, 6 сентября, задумавшись, сидела я в своем кабинете, ожидая к себе нашего известного поэта Баратынского, который обещался заехать проститься, и грустила о его отъезде. Баратынский вошел ко мне в комнату с таким веселым лицом, что мне стало даже досадно. Я приготовилась было сделать ему упрек за такой равнодушный прощальный визит, но он предупредил меня, обрадовав меня новостью о приезде в Казань Александра Сергеевича Пушкина и о желании его видеть нас. Надобно признаться, что такая неожиданная и радостная весть заставила меня проститься с Баратынским гораздо равнодушнее, нежели как бывало прежде.
7 сентября, в 9 часов утра, муж мой ездил провожать Баратынского, видел там Пушкина и в полчаса успел так хорошо с ним познакомиться, как бы они уже долго жили вместе.
Пушкин ехал в Оренбург собирать сведенья для истории Пугачева и по той же причине останавливался на одни сутки в Казани. Он знал, что в Казани мой муж, как старожил, постоянно занимавшийся исследованием здешнего края, всего более мог удовлетворить его желанию, и потому, может быть, и желал с нами познакомиться.
В этот же день, поутру, Пушкин ездил, тройкою на дрожках, один к Троицкой мельнице, по сибирскому тракту, за десять верст от города; здесь был лагерь Пугачева, когда он подступал к Казани. Затем, объехав Арское поле, был в крепости, обежал ее кругом и потом возвратился домой, где оставался целое утро, до двух часов, и писал, обедал у Е. П. Перцова, с которым был знаком еще в Петербурге; там обедал и муж мой.
В шесть часов вечера мне сказали о приезде к нам Пушкина. Я встретила его в зале. Он взял дружески мою руку с следующими ласковыми словами: «Нам не нужно с вами рекомендоваться; музы нас познакомили заочно, а Баратынский еще более». С Карлом Федоровичем они встретились, как уже коротко знакомые.
Мы все сидели в гостиной. Ты знаешь, что я не могу похвалиться ни ловкостью, ни любезностью, особенно при первом знакомстве, и потому долго не могла прийти в свою тарелку; да к тому же и разговор был о Пугачеве: мне казалось неловко в него вмешиваться.
Напившись чаю, Пушкин и К.Ф.поехали к казанскому первой гильдии купцу Крупеникову, бывшему в плену у Пугачева, и пробыли там часа полтора; возвратясь к нам в дом, у подъезда, Пушкин благодарил моего мужа. «Как вы добры, Карл Федорович, — сказал он, — как дружелюбно и приветливо принимаете нас, путешественников!.. Для чего вы это делаете? Вы теряете вашу приветливость понапрасну: вам из нас никто этим не заплатит. Мы так не поступаем; мы в Петербурге живем только для себя». Окончив говорить, он так сильно сжал руку моего мужа, что несколько дней на ней были знаки от ногтей. Пушкин имел такие большие ногти, что мне, право, они показались не менее полувершка.
По возвращении от Крупеникова прислали за моим мужем от одного больного; он хотел было отказаться, но Пушкин принудил его ехать. Я осталась с моим знаменитым гостем одна и, признаюсь, не была этим довольна. Он тотчас заметил мое смущение и своею приветливою любезностью заставил меня с ним говорить, как с коротким знакомым. Мы сели в моем кабинете. Он просил показать ему стихи, написанные ко мне Баратынским, Языковым и Ознобишиным, читал их все сам вслух и очень хвалил стихи Языкова. Потом просил меня непременно прочитать стихи моего сочинения. Я прочла сказку «Жених», и он, слушая меня, как бы в самом деле хорошего поэта, вероятно, из любезности, несколько раз останавливал мое чтение похвалами, а иные стихи заставлял повторять и прочитывал сам.
После чтения он начал меня расспрашивать о нашем семействе, о том, где я училась, кто были мои учители; рассказывал мне о Петербурге, о тамошней рассеянной жизни и несколько раз звал меня туда приехать: «Приезжайте, пожалуйста, приезжайте; я познакомлю с вами жену мою; поверьте, мы будем уметь отвечать вам на казанскую приветливость не петербургской благодарностью».
Потом разговоры наши были гораздо откровеннее; он много говорил о духе нынешнего времени, о его влиянии на литературу, о наших литераторах, о поэтах, о каждом из них сказал мне свое мнение и наконец прибавил: «Смотрите, сегодняшний вечер была моя исповедь; чтобы наши разговоры остались между нами».
Мой муж и Перцов приехали уже в десять часов, нашли нас в дружеской беседе и поддержали наш литературный разговор. Пушкин, говоря о русских поэтах, очень хвалил родного моего дядю, Гаврилу Петровича Каменева, возвратился опять в мой кабинет, чтобы взглянуть на его портрет, и, посмотрев на него несколько минут, сказал: «Этот человек достоин был уважения; он первый в России осмелился отступить от классицизма. Мы, русские романтики, должны принести должную дань его памяти: этот человек много бы сделал, ежели бы не умер так рано». Он просил меня собрать все сведения о Каменеве и обещал написать его биографию [2].
Пушкин, без отговорок, несмотря на то что располагался до света ехать, остался у нас ужинать и за столом сел подле меня. В продолжение ужина разговор был о магнетизме. Карл Федорович не верит ему, потому что очень учен, а я не верю, потому что ничего тут не понимаю. Пушкин старался всевозможными доказательствами нас уверить в истине магнетизма.
«Испытайте,— говорил он мне, — когда вы будете в большом обществ, выберите из них одного человека, вовсе вам незнакомого, который сидел бы к вам даже спиною, устремите на него все ваши мысли, пожелайте, чтобы незнакомец обратил на вас внимание, но пожелайте сильно, всею вашею душою, и вы увидите, что незнакомый, как бы невольно, оборотится и будет на вас смотреть».
«Это не может быть,— сказала я,— как иногда я желала, чтобы на меня смотрели, желала и сердцем и душою, но кто не хотел смотреть, не взглянул ни разу».
Мой ответ рассмешил его. «Неужели это с вами случилось? О нет, я этому не поверю; прошу вас, пожалуйста, верьте магнетизму и бойтесь его волшебной силы; вы еще не знаете, какие он чудеса делает над женщинами?»
«Не верю и не желаю знать»,— отвечала я. «Но я уверяю вас, по чести,— продолжал он,— я был очевидцем таких примеров, что женщина, любивши самою страстною любовью, при такой же взаимной любви, остается добродетельною; но бывали случаи, что эта же самая женщина, вовсе не любивши, как бы невольно, со страхом, исполняет все желания мужчины даже до самоотвержения. Вот это-то и есть сила магнетизма».
Я была очень рада, когда кончился разговор о магнетизме, хотя занял его другой, еще менее интересный, о посещении духов, о предсказаниях и о многом, касающемся суеверия.
«Вам, может быть, покажется удивительным,— начал опять говорить Пушкин,— что я верю многому невероятному и непостижимому; быть так суеверным заставил меня один случай. Раз пошел я с Н. В. В. ходить по Невскому проспекту, и из проказ зашли к кофейной гадальщице. Мы просили ее погадать и, не говоря о прошедшем, сказать будущее. «Вы,— сказала она мне,— на этих днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее по службе место; потом, в скором времени, получите через письмо неожиданные деньги; а третье, я должна вам сказать, что вы кончите вашу жизнь неестественною смертью...» Без сомнения, я забыл в тот же день и о гадании и о гадальщице. Но спустя недели две после этого предсказания, и опять на Невском проспекте, я действительно встретился с моим давнишним приятелем, который служил в Варшаве при великом князе Константине Павловиче и перешел служить в Петербург; он мне предлагал и советовал занять его место в Варшаве, уверяя меня, что цесаревич этого желает. Вот первый раз после гадания, когда я вспоминал о гадальщице. Через несколько дней после встречи с знакомым я в самом деле получил с почты письмо с деньгами; и мог ли ожидать их? Эти деньги прислал мне лицейский товарищ, с которым мы, бывши еще учениками, играли в карты, и я его обыгрывал. Он, получат после умершего отца наследство, прислал мне долг, который я не только не ожидал, но и забыл о нем. Теперь надо сбыться третьему предсказанию, и я в этом совершенно уверен...»
Суеверие такого образованного человека меня очень тогда удивило; я упомянула о том в первом письме из чебоксарской поездки, напечатанной в 1833 году.
После ужина Пушкин опять пошел ко мне в кабинет. Пересматривая книги, он раскрыл сочинения одного казанского профессора; видав в них прозу и стихи, он опять закрыл книгу и, как бы с досадою, сказал; «О, эта проза и стихи! Как жалки те поэты, которые начинают писать прозой; признаюсь, ежели бы я не был вынужден обстоятельствами, я бы для прозы не обмакнул пера в чернила...» Он просидел у нас до часу и простился с нами, как со старыми знакомыми; несколько раз обнимал моего мужа и, кажется, оставил нас не с притворным сожалением, сказавши при прощании: «Я никак не думал, чтобы минутное знакомство было причиною такого грустного прощания; но мы в Петербурге увидимся».
На другой день я встала в пять часов утра, написала на проезд нашего знаменитого гостя стихи и послала их в восемь часов к Пушкину, но его не било в Казани; он выехал на рассвете в Оренбург, а ко мне оставил письмо. Я, простившись с ним, думала, что его обязательная приветливость была обыкновенною светскою любезностью, но ошиблась. До самого конца жизни, где только было возможно, он оказывал мне особенное расположение; не писав почти ни к кому, он писал ко мне несколько раз в год и всегда собственною своею рукою; познакомил меня заочно со всеми замечательнейшими русскими литераторами и наговорил им обо мне столько для меня лестного, что я, по приезде моем в Москву и Петербург, была удостоена их посещением...
Пояснения:
1. Дом Фуксов в Казани был своеобразным центром местной культурной жизни, в которой особенно заметное место занимали краеведческие и этнографические интересы. Очерки и статьи, посвященные изучению Казанской губернии с ее богатым историческим прошлым, были одной из самых важных сторон деятельности супругов Фукс. По приезде в Казань 7 сентября 1833 года Пушкин (направлявшийся в Оренбургскую губ. за материалами по «Истории Пугачева») посетил Фуксов (о которых мог узнать от близко знавшего эту семью Е. А. Баратынского). По словам К. Ф. Фукса, Пушкин «останавливался на одни сутки в Казани. Я имел счастье видеть этого знаменитого поэта в моем доме и провести несколько приятнейших, незабвенных часов в беседе с ним. Он желал получить от меня некоторые сведения о пребывании Пугачева в Казани». В этот же день познакомилась с Пушкиным и жена профессора — будущая мемуаристка, подробно рассказавшая о пребывании поэта в Казани в письме к своей подруге, Е. Н. Мандрыке, желавшей узнать в связи со смертью Пушкина подробности личного знакомства с ним А. А. Фукс. Опубликовав это письмо на страницах «Казанских губернских ведомостей», она, по существу, выступила с инициативой освещения в печати биографических известий о Пушкине. Сведения, сообщаемые мемуаристкой, окрашены восторженным почитанием знаменитого поэта. А. А. Фукс с исчерпывающей полнотой воссоздает памятный день 7 сентября 1833 года, подробно характеризуя поездки поэта по окрестностям Казани, связанные с собиранием пугачевских материалов. Достоверность сообщаемых ею известий находит подтверждение в письмах современников, в «Истории Пугачева» Пушкина, где упоминается К. Ф. Фукс (IX, 116), в других мемуарных источниках, а главное — подтверждается письмами поэта к Фукс, опубликованными ею в приложении к своей статье. Вступив в переписку с поэтом, А. А. Фукс посылала ему свои произведения, сохранившиеся в его библиотеке. По выходе из печати «Истории Пугачева» Пушкин дважды посылал ей экземпляры этой книги.
2. Пушкин не мог не знать популярной в начале XIX в. баллады Каменева «Громвал», одной из первых русских баллад (1804). О намерении Пушкина написать биографию казанского поэта других документальных свидетельств не имеется.
Письмо А. С. Пушкина — А. А. ФУКС, 8 сентября 1833 г. в Казань
Милостивая государыня, Александра Андреевна! С сердечной благодарностию посылаю вам мой адрес и надеюсь, что обещание ваше приехать в Петербург не есть одно любезное приветствие. Примите, милостивая государыня, изъявление моей глубокой признательности за ласковый прием путешественнику, которому долго памятно будет минутное пребывание его в Казани. С глубочайшим почтением честь имею быть...
Письмо А. С. Пушкина — А. А. Фукс, 19 октября 1834 из Петербурга в Казань
Полное собрание сочинений: В 10 т.—Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979. Т. 10. Письма.—1979
Вчера, возвратившись в Петербург, после скучного, трехмесячного путешествия по губерниям, я был обрадован неожиданной находкою; письмом и посылкою из Казани. С жадностию прочел я прелестные ваши стихотворения и между ими ваше послание ко мне, недостойному поклоннику вашей музы. В обмен вымыслов, исполненных прелести, ума и чувствительности, надеюсь на днях доставить вам отвратительно ужасную историю Пугачева. Не браните меня. Поэзия, кажется, для меня иссякла. Я весь в прозе: да еще в какой!.. право, совестно; особенно перед вами.
Вы изволили написать, что барон Люцероде должен мне был доставить письмо еще в прошлом году; к крайнему сожалению моему, я его не получил, вероятно потому, что барона Люцероде я уже не застал в Петербурге по возвращении моем из Оренбурга. Он уже был отозван в Дрезден. Э. П. Перцов, которого на минуту имел я удовольствие видеть в Петербурге, сказывал мне, что он имел у себя письмо от вас ко мне, но и тут оно до меня не дошло; он уехал из Петербурга, не доставя мне для меня драгоценный знак вашего благосклонного воспоминания. Понимаю его рассеянность в тогдашних его обстоятельствах, но не могу не жаловаться и великодушно ему прощаю, только с тем, чтоб он прислал мне письмо, которое забыл мне здесь доставить.
Потрудитесь, милостивая государыня, засвидетельствовать глубочайшее мое почтение Карлу Федоровичу, коего любезность и благосклонность будут мне вечно памятны.
С глубочайшим почтением и сердечною преданностию честь имею быть.
Пояснения: Посылка из Казани — «Стихотворения Александры Фукс» и среди них — «На проезд А. С. Пушкина через Казань». Люцероде — саксонский посол в Петербурге.
Письмо А. С. Пушкин — Фукс А. А., 15 августа 1835, из Петербурга в Казань
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т.—Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979. Т. 10. Письма.—1979
Долго мешкал я доставить вам свою дань, ожидая из Парижа портрета Пугачева; наконец его получил, и спешу препроводить вам мою книгу. Надеясь на вашу снисходительность, я осмелился отправить на ваше имќ один экземпляр для доставления г. Рыбушкину, от которого имел честь получить любопытную историю о Казани.
Препоручаю себя драгоценному вашему благорасположению и дружеству почтенного Карла Федоровича (перед которым извиняюсь в неисправности издания моей книги).
С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть...
Пояснения: Портрет Пугачева — гравировался в Париже. Рыбушкин — М. С., адъюнкт Казанского университета. Моя книга — «История Пугачева».
Письмо А. С. Пушкина — А. А. Фукс, 20 февраля 1836 г. из Петербурга в Казань
Милостивая государыня Александра Андреевна,
Я столько перед Вами виноват, что не осмеливаюсь и оправдываться. Недавно возвратился я из деревни и нашел у себя письмо, коим изволили меня удостоить. Не понимаю, каким образом мой бродяга Емельян Пугачев не дошел до Казани, место для него памятное: видно, шатался по сторонам и загулялся по своей привычке. Теперь граф Апраксин снисходительно взялся доставить к Вам мою книгу. При сем извольте мне, милостивая государыня, препроводить к Вам и билет на получение «Современника», мною издаваемого. Смею ли надеяться, что Вы украсите его когда-нибудь произведениями пера Вашего?
Свидетельствую глубочайшее мое почтение любезному, почтенному Карлу Федоровичу, поручая себя Вашей и его благосклонности.
Честь имею быть с глубочайшим почтением и совершенною преданностию, милостивая государыня, Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.
Ссылка
- Александра Андреевна Фукс (урождённая Апехтина, 1788, либо около 1805 года — 4 февраля 1853 года) — русская поэтесса, автор этнографических очерков и мемуаров. Племянница поэта Г. П. Каменева, жена профессора и ректора Казанского... Материал из Википедии
Примечание
Каменевъ (Гаврiилъ Петровичъ) — поэтъ (1772—1803), по происхожденiю купецъ, родился и жилъ въ Казани, при неблагопрiятныхъ условiяхъ (не любилъ торговли, былъ несчастливо женатъ); только краткiя поѣздки въ Москву были для него свѣтлыми моментами. К. учился въ одномъ изъ частныхъ пансiоновъ, но своимъ образованiемъ всецѣло обязанъ самому себѣ. Онъ помѣщалъ стихи и переводы въ «Прiятн. и полезн. препровожденiи времени» (1794—99), «Музѣ», «Ипокренѣ», «Новостяхъ литер.» и особенно въ «Перiодич. изданiи вольнаго общ. любит. слов., наукъ и худ.» (1804). Въ послѣднемъ напечатана его баллада «Громвалъ», вносившая впервые въ русскую литературу романтическую струю и написанная притомъ, необычными тогда анапестами и дактилями. К. принадлежатъ переводы нѣсколькихъ повѣстей Коцебу и письма о пребыванiи въ Москвѣ (въ 1800 г.), знакомствѣ съ Карамзинымъ и друг. знаменитыми писателями (въ альманахѣ Второва: «Вчера и сегодня», 1845, ч. I). Значенiе К. какъ перваго русского романтика впервые указано Пушкинымъ.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1890—1907
См. ► Фукс в 14—19 вв. Однофамильцы