• СЛОВАРЬ

Нева становится фронтом — Невский пятачок (Воспоминания). Лениздат. 1977

Составитель К. К. Грищинский. Невский пятачок. (Воспоминания участников боёв под Невской Дубровкой в 1941—1943 годах). — Л.: Лениздат, 1977. — С. 29—35

НЕВА СТАНОВИТСЯ ФРОНТОМ

Более пятисот бойцов, командиров и политработников 5-ro отдельного истребительного батальона построились 30 августа 1941 года перед главным зданием Ленинградского политехнического института. Ополченцы из трех районов Ленинграда и области — Дзержинского, Свердловского и Слуцкого (Павловского) получали в помещениях этого вуза походное снаряжение: гранаты, патроны, канадские винтовки периода первой мировой войны, пулеметы. Здесь ополченцы надели еще не обношенную, топорщившуюся на складках красноармейскую форму.

В одной из шеренг батальона стоял и я, вчерашний инспектор Дзержинского районного отдела народного образования. Не мог, конечно, я тогда предполагать, что через три дня начальника штаба батальона капитан-лейтенанта Б. Л. Терехова переведут на другую должность, а меня назначат на его место...

Командир батальона капитан из пограничников С. М. Мотох подал команду «Смирно!». Ряды ополченцев замерли. С нами поздоровался прибывший к месту построения части какой-то видный военный. Невпопад, как могли, мы ответили: «Здрасть!»

С того времени прошло много лет, мне не вспомнить, что было сказано в речи выступавшего перед нами командира. Однако в память запало главное: что немецко-фашистским войскам удалось прорваться к Неве в районо села Ивановского, что последняя из сухопутных коммуникаций Ленинграда со страной перерезана врагом. Положение настолько серьезно, что штаб Ленинградского фронта приказал немедленно направить четыре истребительных батальона на правый берег Невы.

Вечером 30 августа все роты были доставлены на автобусах к деревне Манушкино, под Невскую Дубровку. Первую фронтовую ночь мы провели не в населенном пункте, а в лесу. С его опушки была отчетливо слышна отдаленная канонада. За Невой горизонт был обагрен заревами пожаров. Может быть, это по вызывалось необходимостью — противник находился от нас на значительном удалении,— но всю эту тревожную почь ополченцы не смыкали глаз, бодрствовали. Нервы людей были напряжены, все полагали, что в любой момент могут начаться боевые действия.

К утру выяснилось, что в районе Невской Дубровки, кроме нашего батальона, пока нет других воинских частей, способных припять удар на себя. А угроза такого удара считалась реальной: гитлеровцы находились у Ивановских порогов.

Мы заняли оборону вдоль Невы на очень широком фронте, явно не для батальона. Это была линия берега протяженностью почти двенадцать километров — от моста вблизи деревни Кузьминки до платформы Теплобетон, как раз напротив 8-й ГЭС, видневшейся на противоположном берегу реки. Насколько помнится, выше по течению Невы, в сторону Ладоги и Шлиссельбурга, в те часы на правобережье почти не было советских войск, пока сюда не прибыли другие истребительные батальоны, сформированные, как и наш, в Ленинграде.

Силами местного населения, мобилизованного на оборонительные работы, вблизи Невской Дубровки были сооружены доты и дзоты, в ряде мест имелись вырытые траншеи и ходы сообщения, однако этих укреплений было явно недостаточно. Командир батальона Мотох отдал приказ всем немедленно отрывать стрелковые ячейки, окопы и разветвленные ходы сообщения, ведущие к огневым точкам и к реке. Саперный взвод (командир К. Ф. Дурандин) приступил к строительству прочного штабного блиндажа, а также укрытий для батальонного медпункта, склада боеприпасов и другого снабжения.

Группа оперативных работников Ленинградского управления НКВД, находившаяся в Невской Дубровке, временно исполняла функции штаба этого укрепрайона. Ей подчинялись все истребительные батальоны на правом берегу Невы. 31 августа из штаба нам сообщили, что мелкие войсковые подразделения противника пытались у Ивановского переправиться на наш берег. Вражеских десантников отбили огнем стрелкового оружия, многих потопили. Узнав об этом, комбат приказал всему командно-политическому составу повысить боеготовность подразделений батальона, особенно на его правом фланге — у железнодорожного моста, откуда до Ивановских порогов совсем близко.

Мы знали о том, что фашисты практикуют заброску в тылы советских войск своих лазутчиков и агентов. Комендантскому взводу поручено задерживать и проверять подозрительных лиц, нести охрану в поселке.

Первое боевое столкновение ополченцев с противником произошло 2 сентября. Вечером около взвода гитлеровцев на лодках переправилось через Неву, чтобы захватить маленький островок вблизи деревни Кузьминки. Охранение 4-ro истребительного батальона, заметив десант противника, почему-то действовало не очень решительно. Чтобы отбить вражескую вылазку, дружный огонь открыла наша первая рота. Теперь фашистам пришлось туго. Повернув лодки назад, они стали поспешно уходить.

Эта вылазка имела целью прощупать нашу оборону, и отбить ее было довольно просто, однако за ней мог последовать более сильный десант. Всем стало очевидно, что ухо надо держать востро: враг не дремлет, а готовится к активным действиям.

Важность невского оборонительного рубежа хорошо понимало командование Ленфронта. Были приняты меры к тому, чтобы усилить находившиеся здесь части. 5 сентября в Невскую Дубровку прибыла из Ленинграда 115-я стрелковая дивизия. Ее командир, генерал-майор В. Ф. Коньков вызвал к себе комбата С. М. Мотоха, комиссара батальона В. А. Осипова и меня. Он объявил нам, что по распоряжению штаба фронта наш батальон поступает в оперативное подчинение его дивизии.

Генерал внимательно выслушал доклад о боевой готовности части, о морально-политическом состоянии ее бойцов, наконец, о большой протяженности нашей обороны. Завершая свой доклад, капитан Мотох подчеркнул: хотя ополченцы и не очень хорошо обучены в чисто военном отношении, но они сильны своим высоким патриотическим духом, готовы сражаться упорно и самоотверженно, они дивизию не подведут.

В присутствии начальника штаба дивизии полковника Н. В. Симонова Коньков распорядился сократить наполовину протяженность нашего оборонительного участка, передав отрезок береговой черты от деревни Кузьминки до поселка Пески в ведение другого подразделения.

— После того как противник захватил железнодорожный узел Мга,— сказал генерал,— создалась угроза того, что он обязательно предпримет действия по форсированию Невы, вероятнее всего, у Ивановских порогов или в районе Невской Дубровки. Выбор этих мест во многом обусловлен географическим фактором: выше и ниже по течению Невы берега реки крутые, лесистые, там много болот, а в тех местах, что я назвал,— берега пологие, от них на север, к финнам, ведут хорошие дороги. Это известно немцам. Вот почему наша задача — стоять, как говорится, насмерть!

Обстановка с каждым днем накалялась. Мы узнали, что под натиском превосходящих сил врага 1-я дивизия НКВД, сражавшаяся подо Мгой, вынуждена была отходить в направлении Шлиссельбурга. Гитлеровская авиация совершала налеты на населенные пункты и дороги на левом берегу реки. Фашистские самолеты с утра и до вечера висели в небе и над районом Невской Дубровки. В течение трех дней — 6, 7 и 8 сентября — от бомбежек с воздуха мы потеряли несколько бойцов.

В их числе был смертельно раненный ополченец Э. В. Вениг, по образованию музыкант и дирижер. Он был ассистентом Евгения Мравинского, который до войны руководил симфоническим оркестром Ленинградской филармонии.

В эти дни на левом фланге батальона третья рота наших ополченцев выполняла важное задание командования. С левого берега реки переправлялись на наш берег отдельные подразделения 1-й дивизии НКВД, им надо было оказывать помощь и содействие в организации переправы. В ход пошли разные плавучие средства: лодки, плоты, деревянные понтоны. Наши бойцы перевозили раненых, имущество тыловых частей дивизии, отдельные группы красноармейцев. На переправе под огнем врага хорошо показали себя политрук А. К. Гончаров, командиры взводов К. И. Мелин и С. А. Водяхин.

С отходом 1-й дивизии на правый берег, на противоположном берегу реки наших войск уже не оставалось. Гитлеровцы заняли Анненское, Арбузово, Московскую Дубровку, 8-ю ГЭС, Марьино. Гигантский пожар охватил здание электростанции. Пламя было настолько ярким, что на нашем берегу даже ночью можно было читать газету.

Теперь здесь был фронт. С более высокого левого берега немецкие наблюдатели хорошо видели нашу оборону и подъездные пути к ней. Корректируемый ими артиллерийский и минометный огонь причинял нам немало ущерба. Мы отвечали фашистам главным образом из винтовок. Приходилось экономить не только снаряды, но и патроны — их было недостаточно. К тому же, издавна по этому поводу приказ, штаб батальона учитывал, что некоторые из бойцов еще стреляют неумело, не прицеливаясь. Правда, были у нас и сверхметкие стрелки, которые, взяв гитлеровца на мушку, уже не отпускали его живым, могли снять фашиста с первого же выстрела.

Однажды санитары подобрали две винтовки с оптическим прицелом, поврежденные в боях. Одну из них удалось отремонтировать. Ее мы вручили бойцу комендантского взвода Пчелинцеву. Будучи студентом Горного института, Владимир настойчиво занимался в стрелковой школе Осоавиахима. Студент-горняк, попав в ополченский батальон, через некоторое время стал грозой для фашистов. Из своей винтовки он истребил 152 фашистских оккупанта.

Указом Президиума Верховного Совета СССР в феврале 1942 года В. Н. Пчелинцеву, уже сержанту, было присвоено звание Героя Советского Союза. Его тогда же приняли в партию. После войны офицер Владимир Николаевич Пчелинцев окончил военную академию. Ныне служит в Советской Армии, полковник-инженер.

Командир дивизии приказал нашему батальону выслать группу разведчиков на берег, занятый противником. Добровольцев, желающих участвовать в этой вылазке, отбирали во всех ротах. Командиром группы назначили ополченца Г. Перекрестенко. В ночь на 12 сентября, когда над водой повис густой молочный туман, пятеро смельчаков на лодке пересекли Неву. Им удалось найти укромное место, откуда хорошо просматривалась дорога, идущая мимо 8-й ГЭС. Разведчики собрали данные о движении транспорта и боевой техники, нанесли на карту обнаруженные огневые точки противника и вечером пробрались незамеченными к Неве. Припрятанная лодка куда-то исчезла. Пришлось всем раздеться и возвращаться на свой берег вплавь. Разведчики выдержали трудный экзамен и с ценными данными о противнике явились в часть.

Стояла середина сентября, Разными путями до слуха ополченцев доходили вести о том, что на южных подступах к Ленинграду идут кровопролитные бои. Почти у всех бойцов и командиров в осажденном городе оставались семьи. Неужели на улицах и площадях Ленинграда тоже развернутся бои? Этот вопрос мысленно задавал себе каждый. И ответ подсказывало какое-то особое чувство: враг в Питер не пройдет, фашисты будут отброшены от стен великого города! И именно тогда, когда нас обуревали эти думы, поступило известие, что командующим Ленинградским фронтом назначен генерал армии Г. К. Жуков.

Мы сразу же почувствовали, что войска фронта переходят к активным действиям. Прежде всего было приказано срочно оборудовать командный пункт штабу 115-й дивизии. Связисты проложили линии телефонной связи к бумажному комбинату, поселку Пески. «Наверняка готовится наступление»,— мелькнула догадка. Я поделился своим предположением с комбатом. Мотох признался, что подумал то же самое. Вскоре генерал Коньков конфиденциально сообщил, что дивизии приказано форсировать Неву и начать на том берегу наступление. В связи с этим 5-й истребительный батальон должен был приготовиться к обслуживанию главной переправы, поддерживать строгий порядок на подходе к переправе, а также охранять дороги, ведущие к ней. Отвечал за это командир роты Н. А. Рундквист.

Форсирование реки началось в ночь с 19 на 20 сентября. На ту сторону переправлялись части 115-й дивизии.

Наш батальон обслуживал несколько отдельных переправ. Комендантом главной из них (близ устья речушки Дубровки) был капитан-лейтенант Терехов, тот самый, которого я сменил в штабе части. Кто-то из наших знатоков высчитал, что на каждый квадратный метр побережья, обороняемого батальоном, противник тратил по одному снаряду или мине. Вероятно, это было близко к истине: гитлеровцы изо всех сил старались сокрушить наши укрепления и разметать наведенные через Неву переправы. Снарядов, бомб и мин они не жалели. Но случалось, что мы нарочно вызывали огонь врага, строя то здесь, то там ложные переправы. Делалось это для того, чтобы облегчить работу на действующих переправах. Хотя вкио демонстративные уловки обходились недешево, прибегать к ним заставляла военная необходимость.

И период организации службы переправ через Неву на пятачок у нас погибло много смелых и отважных. Тяжелое ранение получил капитан-лейтенант Терехов. Во время одного из обстрелов мы потеряли санитарку Аню Романову, которая спасла жизнь не одному десятку раненых. Девушку убило осколком в тот день, когда она получила первую боевую награду — медаль «За отвагу».

Трижды доводилось перебираться на плацдарм и мне. Видел я своими глазами, как самоотверженно выполняли свой воинский ратный труд гребцы-перевозчики. Под артогнем врага, в кипящей от разрывов стремнине реки вели они свои лодчонки к спасительной «пристани» — обрывистому берегу пятачка. Каждый рейс на этот берег был своеобразным вызовом смерти.