|
Обложка, том 1 |
|
Авантитул и титульный листы |
|
Том 6. Стр. 198—199. — взводный Фукс |
|
Портрет Ярослава Гашека работы Й. Лады. (1953). |
ЯРОСЛАВ
ГАШЕК
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В ШЕСТИ ТОМАХ
Редакционная коллегия: Востокова С. И., Никольская С. В., Севастьянова А. И.
Иллюстрации Йозефа Лады
Москва. «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА» 1983
Тираж 150 000 экз.
Том 1. Рассказы. 1901—1908. / Пер. с чеш. Сост. и вступ. статья С. Никольского; Примеч. Р. Пытлика. 1983. 495 с. Цена 2 р. 70 к.
В первый том Собрания сочинений крупнейшего чешского писателя Ярослава Гашека вошли рассказы и бытовые юморески, написанные в 1901—1908 годах. Издание приурочено к 100-летию со дня рождения писателя.
Том 2. Рассказы; Политические памфлеты; Очерки, 1909—1912 гг. Пер. с чеш. Сост. С. Никольского; Примеч. С. Востоковой. 1983. 559 с. Цена 2 р. 90 к.
Во второй том Собрания сочинений крупнейшего чешского писателя Ярослава Гашека (1883—1923) вошли рассказы и фельетоны, написанные в 1909—1912 годах.
Том 3. Рассказы; Политические памфлеты; Очерки; 1913—1917 гг. Пер. с чеш. / Примеч. С. Востоковой. 1984. — 479 с., ил. Йозефа Лады. Цена 2 р. 80 к.
В третий том Собрания сочинений крупнейшего чешского писателя Ярослава Гашека (1883—1923) вошли рассказы, путевые очерки, политические памфлеты 1913—1917 гг., юморески из книг «Бравый солдат Швейк и другие рассказы» (1912), «Гид для иностранцев и другие сатиры» (1913).
Том 4. Рассказы; Памфлеты; Очерки. 1918—1922 гг. Пер. с чеш. / Примеч. С. Востоковой; 1984.— 447 с., ил. Цена 2 р. 60 к.
В четвертый том вошли рассказы, памфлеты и очерки, написанные Я. Гашеком в России и после возвращения на родину в 1918—1922 гг. Произведения отражают сложную международную обстановку тех лет, быт и нравы буржуазной Чехословацкой республики.
Том 5. Книга памфлетов: Политическая и социальная история партии умеренного прогресса в рамках закона; Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны: Роман: Ч. I. Пер. с чеш. / Примеч. О. Малевича и П. Богатырева; Худож. Йозеф Лада. 1984.— 471 с., ил. Цена 2 р. 70 к.
В пятый том включена книга «Политическая и социальная история партии умеренного прогресса в рамках закона»,— памфлеты на буржуазные выборы, шутливые истории, юмористические портреты деятелей партии умеренного прогресса и друзей писателя, а также хорошо известный советским читателям «Похождения бравого солдата Швейка» (часть I).
Том 6. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны: Роман: Ч. 2, 3, 4: Пер. с чеш. / Примеч. П. Богатырева; 1985.— 559 с., ил. Цена 3 р. 40 к.
В шестой том вошли вторая, третья и четвертая (незаконченная) части прославленного романа Я. Гашека «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» (1921—1923).
ЯРОСЛАВ ГАШЕК
Время чем дальше, тем полнее выявляет подлинные масштабы творчества Ярослава Гашека, одного из крупнейших писателей XX века. В наши дни стало уже привычным встречать имя чешского юмориста и сатирика рядом с именами Аристофана, Сервантеса и Рабле. «Похождения бравого солдата Швейка» пользуются широкой популярностью во всех уголках нашей планеты. Образ Швейка вошел в галерею самых известных образов мировой литературы. Понятие «швейковщина» сделалось нарицательным подобно понятиям «донкихотство», «гамлетизм», «обломовщина», «хлестаковщина» и т. п. Созданный Гашеком новый комический тип оказался настолько выразительным и впечатляющим, что иногда к образу Швейка даже обращаются другие писатели, делая его героем своих произведений, перенося его в иную эпоху и среду, в другую обстановку, включая в новые сюжеты. Известна пьеса Брехта, который изобразил находчивого и неуязвимого Швейка в столкновении с гитлеризмом. Немало рассказов о Швейке было написано советскими писателями во время Великой Отечественной войны. В мировой литературе редко встречаются герои, имеющие подобное «бытование», подобную судьбу, чем-то похожую на судьбы фольклорных героев. Роман Гашека вообще какими-то сторонами близок народной эпике. В литературе XX века трудно назвать другое произведение, в котором царила бы такая же мощная стихия народного смеха. Аналогии отыскиваются скорее в искусстве Ренессанса, когда рождались комические эпопеи Сервантеса и Рабле, уходящие своими корнями в вековые платы народного юмора.
В чем же секрет этого удивительного таланта?
Гашек меньше всего походил на «кабинетного» писателя, проводящего время над рукописями за письменным столом. Не только письменного стола, но и постоянного жилища на протяжении большей части жизни он вообще не имел. Ему доводилось писать и в шалаше, и на квартире у приятеля, и в шумной редакционной комнате, и в трамвае, и в переполненном кафе. И казалось, он вовсе не испытывал от этого неудобств. Писал он легко и быстро, словно не испытывал от этого неудобств. Писал он легко и быстро, словно шутя и как будто не утруждая себя. Рукописей почти не правил. Только что сочиненные страницы «Швейка» сразу пересылались в издательство, а себе автор оставлял всего несколько строк, чтобы помнить, на чем остановился.
Создается впечатление, что Гашеку незнакомы были муки слова, да и само это понятие вызывало у него скорее насмешливо-ироническое отношение. Он способен был поспорить, что очередную фразу наполовину написанного рассказа вставит любое имя, которое предложат его собеседники, и при этом пе нарушит стройности повествования. Рассказ «Инспектор из пражского института метеорологии» вообще был написан на пари и нa заданную тему, причем писал его Гашек во время разговора и пререканий с собеседником. К концу разговора автор прочел готовый текст. В другой раз Гашек поспорил, что сочинит одноактную пьесу. в которой будет пять действующих лиц, и один сыграет ее на сцене. Шуточная пьеса «Чашка кофе» действительно была написана. Действие происходило в безлюдном кафе, куда поодиночке заходили и затем уходили, не дождавшись официанта, посетители, а официант каждый раз появлялся после того, как очередной посетитель уже покинул неприветливое заведение.
Гашек словно смеялся над самой серьезностью литературного творчества. Даже в начале своего писательского пути он был удивительно равнодушен к спорам своих литературных коллег о проблемах искусства, о секретах мастерства писателя, о новых художественных форма. Он явно предпочитал таким спорам путешествия в глухие уголки Словакии и общение с пастухами, бродягами и цыганами.
Означало ли все это облегченное отношение к литературному творчеству?
Выли случаи, когда Гашек действительно обращал в шутку свои литературные занятия. Известно также, что часть рассказов и юморесок он писал для заработка и на самом деле не придавал им особого значения. Однако если бы к этому все не сводилось, мировая литература вряд ли пополнилась бы таким произведением, как роман о Швейке. Определяющим было другое.
Главным для Гашека в писательском труде была не работа за письменным столом, а интенсивное наблюдение жизни, Сам творческий процесс был у него как бы смещен на стадию восприятия окружающего, Когда он с легкостью импровизатора набрасывал "траницы своих произведений, это был уже заключительный этап. Основная творческая работа совершалась раньше и шла непрерывно. Это и имел в виду один из его современников, писавший в своих воспоминаниях, что по сравнению с Гашеком его коллеги из литературных кругов скорее только «играли в литераторов», чем были ими. Могло казаться, что Гашек отвлекся на что-то другое, «однако весь комизм заключается в том, что он делал литературу гораздо интенсивнее, чем все мы; собственно, он был литератором, а мы всеми силами сопротивлялись тому, чтобы целиком посвятить себя литературе» (П ы т л и к Р. Гашек. М.. 1977, с. 59.).
Всю свою жизнь Гащек провел на людях. В чешской литературе нет дркгого писателя, который так много общался бы с людьми. Мало таких писателей и в мировой литературе. Богатством своего жизненного опыта он напоминает Горького и Марка Твена. Недаром он так любил этих писателей. Творчество Гашека вырастало из редкого обилия жизненных впечатлений. Бесконечные странствия в молодые годы; полубездомная жизнь редакционная работника и репортера, досконально знавшего ночную Прагу, быт трактиров, кабачков, городских низов; участие в политическом движении анархистов и знакомство с рабочей средой; военная служба, когда писатель очутился в гуще солдатской массы; фронт, лагеря для военнопленных; пребывание в добровольческих чехословацких частях в России; политработа в Красной Армии и двухлетний боевой поход из Поволжья и Приуралья до Енисея. И все это в переломную эпоху, в годы общественного брожения начала века, во время мировой войны, революции и гражданской войны в России, когда все было сдвинуто с привычных мест, когда пришли в движение целые страны, народы, классы, миллионы людей. Перед глазами Гашека прошли тысячи и тысячи людей, и логических типов, характеров. Он был свидетелем бесчисленного множества событий, эпизодов, поступков, судеб. Один восточный мудрец говорил, что человек богат встречами. Бездомный чешский сатирик был в этом смысле одним из самых богатых писателей в истории мировой литературы. Жизненного опыта Гашека хватило бы, наверное, на десяток писателей. При этом его отличала необыкновенная наблюдательность.
О неутолимой страсти наблюдать, жившей в душе Гашека, не раз писали его современники. Жена писателя Ярмила Майерова, отмечая, что в его произведениях выведены сотни человеческих типов, главное значение придает как раз его редкой любознательности. Особый интерес Гашек питал к необычным людям. «Найдя человека, представляющего собой интересный тип, он становился трудолюбивым муравьем. Слушал, выспрашивал, располагал к себе, дразнил и ранил, чтобы узнать, как поведут себя в разных ситуациях люди разного склада. У Гашека было мало настоящих друзей, но он познал сотни человеческих типов, и каждый считал его своим другом» (Н а s k о v а J. Drobne pribehy. Науliсkuv Brod, 1960, s. 134.).
О том, насколько хорошо Гашек знал людей, может дать представление, например, рассказ одного из его необычных знакомых — бродяги и вора Ганушки, который попытался вначале поведать Гашеку приукрашенную историю своей жизни и очень удивлялся, что Гашек сразу чувствовал неправду. Стоило Ганушке слукавить, Гашек немедленно останавливал его и сам принимался рассказывать, как все было на самом деле. И ни разу не ошибся. «Не знаю, каким образом, но он все угадывает,— недоумевал Ганушка.— Говорят, ученый, мол, голова! Да ведь другой тоже ученый, а лопух лопухом» (Pytlik В. Toulave house. Ргаhа, 1871, s. 244.).
В творчестве Гашека удивительно мало следов литературных влияний, Он прекрасно знал литературу, но шел всецело от жизни. Превыше всего он ценил самостоятельно добытую истину, собственное знание жизни. «Гашек был человеком, который умел видеть мир,— сказал Карел Чапек.— Многие о нем только пишут» (Jaroslav Hasek mezi svymi. Havlickuv Вгоd, l959, s. 14.).
Механизм творчески познавательного освоения действительности имел у Гашека свои особенности. Он в высшей степени обладал способностью видеть противоречия — противоречия событий, явлений, поведения людей, противоречия между формой и содержанием, видимостью и сутью, показными мотивами и скрытыми побуждениями, целью и средствами, ходячими представлениями и истинным положением вещей и т. д. Чуткость к подобным противоречиям вообще необходимая предпосылка юмора и сатиры, основу которых и составляет обнажение скрытых и замаскированных несоответствий.
Эффект комического возникает, когда то или иное явление (поведение человека, тип общественных отношений), претендующее на то, чтобы выступать в качестве носителя определенной ценности, оказывается ее противоположностью, когда, например, за внешней преданностью высоким идеалам обнаруживаются низменные побуждения, служение благородным целям оборачивается корыстью, и т. п. Люди смеются, когда мнимый носитель ценностей предстает вдруг развенчанным, разоблаченным и падает в глазах окружающих. Смех — всегда столкновение двух оценок, в котором одна терпит сокрушительное поражение. Смех — всегда в какой то мере победа, при этом молниеносная победа. Природа комического предполагает эффект неожиданности. Последняя не только с особой силой дает почувствовать несовпадение обличия и содержания (когда то, что казалось одним, оказывается вдруг совсем другим), но и как бы позволяет застичь врасплох. Сатира — это внезапное срывание масок, внезапное посрамление. Этим искусством и владел в совершенстве Гашек.
* * *
Гашек родился в Пpare 30 апреля 1883 года в семье малообеспеченного учителя. Уже в детские годы, во многом предоставленный самому себе, будущий писатель имел богатую возможность познакомиться с жизнью улицы и городских дворов. в полную меру насладиться мальчишескими проказами. Гашеку было всего тринадцать лет, когда умер отец. Ученье пришлось оставить. Мать устроила сына мальчиком в дрогерию (ничто среднее между москательной лавкой и аптекой). Вращаясь среди мелкого городского люда и люмпен-пролетариев. Гашек еще ближе узнал жизнь плебса и нравы улицы, многое переняв от ее образа мыслей и представлений, в часности от насмешливо-неприязненного отношения к солидной, респектабельной публике, богачам, полиции... Через некоторое время Гашеку удалось поступить в коммерческое училище. Окончив его, он устроился на службу в банк. Однако из чиновничьего и мещанского мира его неудержимо потянуло на вольный простор. Вскоре он бросает работу, чтобы продолжить свои странствия, начатые еще в студенческие годы.
В склонности к путешествиям не последнюю роль сыграло стремление начинающего писателя исходить в литературном творчестве из собственного наблюдения жизни. Образцом в этом отношении послужил для него Горький. Друг Гашека Ладислав Гаек, вспоминая о его юности и литературных увлечениях, писал позднее: «Гашек очень любил русских авторов и сам имел так много общего с Максимом Горьким. Мы хотели жить по-русски. Мы хотели по-настоящему познать жизнь и писать о ней так, как мы сами ее познали» (Наjek L. mjch vzpominek na Jaroslava Наska. Praha, 1925, s. 12, 13.).
В обществе таких же, как он, студентов, случайных попутчиков, нищихь, бродяг, иногда пользуясь покровительством и помощью местных патриотических обществ и провинциальных меценатов-краеведов, временами нанимаясь на поденную работу, ночуя в стогах или у пастушеского костра, в ночлежках для бродяг, а то и в полицейских участках, Гашек в течении нескольких лет исходил всю Австро-Венгерскую империю, а отчасти и соседние страны. Он побывал в Словакии, Венгрии, Галиции, Южной Польше, на Балканах, в Венеции, в Баварии. Попытался даже однажды перейти границу России.
Эти путешествия дали материал для многих рассказов Гашека 1901—1904 годов, а отчасти и для более поздних. Почти все они написаны по живым впечатлениям и нередко несут на себе печать очерковости, но при этом Гашек стремится к сюжетной обработке материала. От более поздних, острополитических произведений эти рассказы отличаются мягким, юмористическим звучанием. Однако тема социальных противоречий и столкновений часто отзывается и трагической нотой («Смерть горца», «Над озером Балатон» и др.). Нередко стремление писать о жизни без прикрас сопровождается развенчанием книжной романтики, иногда доходящим до натуралистического эпатажа читателя. Вместе с тем в произведениях чувствуется любование народной жизнью, чаще всего окрашенное добродушным юмором. Писателя манят цельные и непосредственные натуры, люди, страстные в любви и ненависти, в горе и веселье (рассказы «Гей, Марка!», «Разбойник из Магуры», «Ослик Гут», «Умер Мачек, умер»). Внимание автора привлекают изгои общества — бродяги, цыгане, их стихийный бунт против притеснений.
Бунтарские настроения, дух протеста против социального и национального гнета были свойственны и самому Гашеку. В 1904—1907 годах писатель оказывается тесно связанным с движением чешских анархистов. В анкете, заполненной в 1920 году в Советской России. отвечая на вопрос, где и в какой партии ранее состоял, Гашек напишет: «Жижков (район Праги.— С. Н.) с 1905 г., организация незав [исимых] социалистов (анархо-коммунистов)» (Е л а н с к и й Н. (1. Ярослав Гашек в Красной Армии и на партийной работе в Советской России. «Литература славянских народов». Вып. 2. М., АН СССР, 1957, с. 68.)
Широкое распространение анархизма в Чехии в конце XIX — начале ХХ века объяснялось отчасти тем, что руководство чешской социал-демократии сводило тогда почти всю партийную деятельность к борьбе за реформы. Кроме того, оно во многом игнорировало национальный вопрос. который имел особую остроту для угнетенных народов Австро-Венгерской империи. Все это толкало к анархизму как раз наиболее революционно настроенные слои общества, наиболее радикальных противников существующего строя, монархии, социального и национального гнета. (Значительная часть чешских анархо-коммунистов влилась позднее в компартию, созданную в 1921 году.)
В зарождении интереса Гашека к анархизму могли сыграть известную роль и семейные традиции. Дед писателя, участник революционной борьбы 1848 года в Чехии, по преданию, лично встречался с Михаилом Бакуниным и даже помогал устраивать его побег из Австрии. Сам Гашек одно время даже подписывался в письмах к своей возлюбленной именем, позаимствованным у Бакунина — «Миня», «Митя» и т. д. Знаком был чешский писатель и с сочинениями Кропоткина.
В течение нескольких лет Гашек отождествлял анархизм с подлинной революционностью. Он работает в редакциях анархистских журналов «Омладина», «Нова Омладина», «Худяс» («Бедняк»), «Комуна» («Коммуна»), участвует в манифестациях анархистов, одно время ведет агитационную работу среди горняков на севере Чехии и среди чешскоморавских текстильщиков, распространяет листовки и воззвания. Агенты тайной полиции доносили о нем как об «особо опасном анархисте». В 1907 году после стычки с полицией во время первомайской демонстрации он целый месяц провел в заключении.
В своей политической деятельности Гашек нередко пользовался и оружием смеха. Противодействуя властям, он предпринимал иногда довольно рискованные акции. Биограф писателя В. Менгер рассказывает, например, что в 1907 году в редакцию журнала «Комуна» был подослан шпик, который выдавал себя за известного тогда итальянского анархиста, якобы только что прибывшего в Прагу и желавшего сблизиться с чешскими революционерами. Гашек очень быстро раскусил провокацию. Вечером того же дня тайный агент полиции был обнаружен у подъезда пражского полицейского управления. Он был одет в женское платье и находился в состоянии сильного опьянения. На груди у него была приколота записка: «Компаньонам тайного политического департамента Гельнеру и Славичку дарим этого урода для зоологического сада при императорском замке в Вене» (М е п g e r V. Jaroslav Hasek доmа. Praha, 1935, s. 130.). Под текстом стояла подпись знаменитого основателя немецкой фирмы по продаже диких животных Гагенбека. Инициатором и одним из исполнителей этой дерзкой операции, техника которой осталась неизвестной, был Гашек. Судя по всему, к подлинному происшествию восходит и рассказ о том, как Гашек вместе со своими друзьями обвинил в крамольных, антиправительственных речах сыщика, который попытался в кафе втереться в их общество.
Анархизм не мог дать Гашеку должного представления об эффективных путях борьбы. Проницательная критика реформизма сопровождалась V него недоверием ко всей деятельности социал-демократической партии. Но сближение с рабочей средой, с оппозиционно настроенными политическими кругами утвердили его в понимании несправедливости существующего строя, в том, что прогнившую социальную и политическую систему невозможно улучшить никакими реформами. Мысль о том, что «нужно наконец преподать урок эксплуататорам пролетариата» (Н а s e k J. Spisy, sv. 2, Praha, 1958, s. 139.), не раз повторяется в его статьях, фельетонах, рассказах.
С 1904 года начинается новый период и в литературной деятельности Гашека, который продлится вплоть до мировой войны. Обострялась социальная зоркость писателя, менялись характер и тональность творчества. На первый план выступает беспощадная, острая, резкая сатира, нередко проникнутая духом вызова и эпатажа. Внимание писателя привлекает теперь главным образом жизнь города, где с особой силой проявлялись классовые и политические противоречия. В поле его зрения — социальный и национальный гнет, вся система полицейско-бюрократического насилия, армия, церковь, буржуазная мораль, практика псевдонародных партий, мещанский быт и психология. Писатель демонстрирует прямую взаимозависимость богатства одних и бедности других, произведения насыщаются резко контрастными красками. В одном из таких рассказов Гашек изобразил, например, трагическую гибель рабочих-шахтеров и одновременно веселый банкет с музыкой и фейерверками, устроенный женой шахтовладельца «в пользу семей погибших». На таких же саркастических контрастах построены рассказы «История поросенка Ксавера», «Юбилей служанки Анны» и многие другие. Некоторые публицистические выступления Гашека, особенно 1904—1907 годов («О балах», «Время всеобщего подорожания», «Пражский муниципалитет», «Новый год», «Канун поста» и др.), в чем-то уже предвосхищают послевоенную публицистику Ю. Фучика, расцвет которой падает на 20 — 30-е годы,— настолько сильно раскрыт в них антагонизм классовых интересов народа и верхов. В отдельных рассказах («Клинопись», «Наш дом», «Удивительные приключения графа Кулдыбулдыдеса») звучат предсказания грядущей революции во имя установления социального равенства, социалистического строя.
Наверное, нет ни одной сферы государственно-бюрократической системы Австро-Венгерской империи, которая не подвергалась бы осмеянию в творчестве Гашека. Читатель встречает в его рассказах и образ слабоумного монарха, и целую вереницу образов тупоголовых и алчных министров, чиновников, судей, жандармов, сыщиков, цензоров. Бичует Гашек своекорыстие церкви, развенчивает кощунство буржуазной благотворительности, высмеивает мещанство.
Очень часто обличительные статьи, фельетоны, сатирические портреты, карикатуры, памфлеты, а иногда и рассказы Гашека рождались как отклики на конкретные факты и события, возникали в полемике, были направлены против конкретных лиц — политических деятелей, партийных лидеров, депутатов парламента, редакторов газет и т. д. Среди политиков, которых он заклеймил в своей сатире, немало крупных и влиятельных политических деятелей того времени. Некоторые из них встали позднее у кормила власти в буржуазной Чехословацкой республике (Крамарж, Клофач, Соукуп и др.).
Гашек был способен напечатать в сатирическом журнале язвительное письмо министру финансов Австро-Венгрии, изложив в нем проект введения налога со смерти и похорон, который при жизни взимался бы с каждого подданного. Он мог высмеять лидера крупнейшей буржуазной партии в Чехии Крамаржа (впоследствии он стал главой первого буржуазного правительства Чехословакии), обыграв его выступление в печати на тему «Бумажные деньги в Австрийской империи» и заявив, что деньги вообще составляют главный предмет его интересов.
Сатирические произведения Гашека впитали в себя атмосферу враждебно-насмешливого отношения народных масс, плебса, улицы ко всей социальной системе и морали господствующих классов. В одном из рассказов судебный исполнитель, явившийся отбирать у крестьянина корову и перепуганный гневом крестьян, предпочитает выдать себя за вора, чем признаться, что он официальное лицо. В рассказе «Дедушка Янчар» автор повествует о безногом нищем, который, вознамерившись совершить какой-нибудь проступок и попасть на зиму в тюрьму, чтобы не думать о куске хлеба и немного отогреться, с негодованием отвергает вариант с кражей как аморальным, но сразу принимает совет друзей: совершить публичное оскорбление имени царствующей особы.
Демократические герои Гашека часто оказываются по-своему активными. Передана их живая готовность «насолить» властям, посодействовать любой неприятности должностного лица. На пути всех этих «отцов народа», сановных особ, продажных депутатов, блюстителей порядка, сыщиков, офицеров, церковнослужителей то и дело оказывается веселый плебей, который путает им карты и делает их посмешищем в глазах публики. В произведениях Гашека звучит вызывающий и непочтительный смех народных низов, выходящих из повиновения хозяевам
жизни.
Зоркая наблюдательность позволила Гашеку в 1907—1908 годах разглядеть неэффективность и анархистского движения, которому не хватало пи ясности в способах борьбы, ни силы и последовательности, ни успехов в противодействии «государственному деспотизму». К тому же среди анархистов оказалось немало позеров и честолюбцев. В одном из лидеров чешских анархистов Гашек даже заподозрил провокатора, что впоследствии и подтвердилось.
Разочарование в,анархизме и отход от этого движения не означали, однако, что писатель смирился с существующей социально-политической действительностью. Его Обличение направлено теперь одновременно как против существующего социального строя, так и против соглашательских или неспособных к широким практическим действиям политических партий и течений, против подмены борьбы фразерством и корыстными устремлениями.
Собственная жизнь Гашека складывалась нелегко. Его преследовала неустроенность и вечные поиски постоянной работы, которые осложнялись его нежеланием приспосабливаться к мещанскому образу жизни. Еще с 1906 года очень близким человеком стала для Гашека начинающая писательница Ярмила Майерова, с которой его связывало большое, глубокое чувство. Однако родители Майеровой противились браку дочери с малосостоятельным литератором и беспокойным анархистом. Только в 1910 году удалось наконец получить их согласие. И все же необеспеченность Гашека и конфликт с мещанским окружением жены привели спустя два года к разрыву. После этого он жил один, сотрудничая в разных редакциях и не имея постоянного угла. Иногда он ютился даже в редакциях, в которых служил, или поселялся у кого-либо из друзей, Сын угнетенного народа и представитель социальных низов, часто чувствовавший себя отверженным, Гашек знал моменты трудных психологических состоящий, иногда отмеченных даже печатью трагизма.
Вместе с тем его неизменно поддерживало уже само сознание силы смеха, а также ощущение не только несостоятельности, но и обреченности того абсурдного мира, который он порицал и бичевал. И если в некоторых произведениях писателя можно иногда почувствовать подспудную горечь, то преобладающей в его творчестве была все же веселая тональность. Смех Гашека наполнен радостным торжеством развенчания.
Гашек был художником-сатириком не только в литературе, но и в жизни. Отличаясь поразительной способностью мгновенно оценить ту или иную ситуацию и ее комические возможности, он любил вмешаться в нее, проявить и заострить смешную сторону происходящего. Бесчисленные веселые истории, связанные с именем Гашека и делающие его образ почти легендарным, нередко представляют собой, собственно говоря, не что иное, как своего рода художественные произведения, созданные, так сказать, непосредственно на жизненном материале.
Нередко такое творчество «на людях» занимало Гашека не меньше, а иногда, может быть, и больше, чем собственно литературные сочинения. И даже его постоянное участие в компаниях, в кафе и погребках, где он обычно оказывался душой общества и выступал в роли и провоцирующего слушателя, и рассказчика, и комментатора-комика, и конферансье-организатора «юмориады», вызывалось не только стремлением почувствовать себя раскованным, но было для него тоже своего рода творчеством. Образ жизни Гашека в довоенные годы был связан со средой пражской богемы, где любили всевозможные веселые затеи и импровизации, застрельщиком которых очень часто оказывался и Гашек. Благодаря этому он приобрел даже репутацию непонятного и чудаковатого человека, от которого можно ожидать всяких выходок и у которого часто не поймешь, где он ведет себя серьезно, а где шутит и разыгрывает публику. В глазах мещан его поведение действительно выглядело порой странным и эксцентричным, тем более что он не упускал случая подразнить самолюбие обывателей, не скрывая своего презрения к условностям мещанской морали. Он даже как будто поощрял распространение всевозможных слухов и рассказов о себе, в которых представал в странном виде. Надо сказать, что репутация чудака и гуляки в некоторых отношениях и устраивала Гашека, находившегося на примете у тайной полиции. Эта маска-кстати, тоже своего рода художественный образ — давала ему возможность и в устных импровизациях, и в литературном творчестве осмеивать такие стороны жизни, на которые другие не отваживались посягать. Л. Гаек отметил однажды, что любой другой поплатился бы тюрьмой за сотую долю того, что безнаказанно позволял себе Гашек. Правда, помимо мифа, созданного о себе, добрую службу Гашеку сослужило и обилие псевдонимов, которыми он подписывался. Их было у него чуть ли не сто.
О том, насколько органичной стала постепенно для Гашека атмосфера постоянной юмористической игры, насколько ярок был его талант импровизатора и актера, для которого рамки литературы нередко оказывались тесными, свидетельствуют и его любительские выступления в кабаре. Вместе со своими друзьями — среди них были и артисты — он с удовольствием устраивал спектакли, для которых наскоро сочинялись пьесы. В других случаях он выступал с импровизированными шуточными речами и т. д.
Особенно увлекали Гашека веселые мистификации и розыгрыши. Многие поступки из его жизни до сих пор известны как бы в нескольких версиях, в нескольких толкованиях. Биографы Гашека до сих пор ломают голову, не зная, совершал он тот или иной поступок всерьез или же разыгрывал публику. Со временем Гашек перенес стиль «nepвоапрельского» юмора в свои литературные занятия. Особенно памятна история редактирования им журнала «Мир животных». Владельцем его был издатель-частник В. Фукс, содержавший также звероферму. Заняв в 1909 году должность главного редактора, Гашек начал вскоре обогащать земную фауну, придумывая новых представителей животного царства и приписывая известным животным неслыханные ранее повадки и свойства. Так появились сообщения о шестикрылой мухе (третья пара крыльев понадобилась ей, чтобы обмахиваться, как веером), об открытии праблохи, об обезьянах мандрилах, которые будто бы имеют склонность влюбляться в дочерей смотрителей зоопарков, и даже о «волкодлаках», т. е. волках-оборотнях (вурдалаках), которые якобы имеются в продаже на ферме Фукса. В одном из номеров журнала Гашек сообщал, что новый редактор журнала Гаек каждый день вместо утренней гимнастики проводит сеанс борьбы с взрослым бенгальским тигром. Помещено было и соответствующее изображение...
Все подобные сообщения включались в серьезный контекст журнала и делалось это таким образом, что читатель рисковал попасть впросак, как не поверив, так и поверив экзотическим сведениям. Гашек ухитрялся преподносить в духе веселой выдумки и розыгрыша даже сообщения в рубрике происшествий...
С. Никольский
Ссылка
