• СЛОВАРЬ

Боярство и княжата; их притязания — Сокращенный курс русской истории. 1915

Проф. С. Ѳ. Платоновъ. Сокращенный курсъ Русской исторiи для средней школы. Изданiе второе. Складъ изданiя у Я. Башмакова и К^о. Петроградъ, 1915. — С. 128—137

§ 54. Боярство и княжата; ихъ притязанiя. Въ первое время возвышенiя Московскаго княжества въ Москвѣ образовалось преданное князьямъ боярство (§ 43). Древнiй обычай давалъ боярамъ и вольнымъ княжескимъ слугамъ право уходить со службы князю, если слуга бывалъ недоволенъ своимъ «государемъ» (хозяиномъ). Знатнѣйшiе изъ слугъ, бояре, сверхъ того, считали себя въ правѣ участвовать въ княжеской думѣ и обсуждать всѣ дела управленiя и политики. Въ XIV столѣтiи бояре не уходили отъ Московскихъ князей, потому что въ Москвѣ имъ было лучше и доходнѣе, чѣмъ гдѣ бы то ни было. Напротивъ, изъ другихъ княжествъ добровольно прiѣзжало въ Москву много слугъ на московскую службу. Имѣя прямую для себя выгоду въ успѣхахъ Москвы, бояре московскiе всеми силами старались объ усиленiи Московскихъ князей и были ихъ вѣрными слугами. Не разъ они даже правили княжествомъ за малолѣтнихъ князей и никому не давали ихъ въ обиду. Зато и князья ценили и жаловали своихъ бояръ ¹).

¹) Среди этого стараго коренного московскаго боярства особенно были замѣтны родъ Ѳедора Кошки (родоначальника Романовыхъ и Шереметевыхъ), родъ Бяконта (родоначальника Плещеевыхъ и др.), родъ Мурзы-Чета (родоначальника Сабуровыхъ, Годуновыхъ и др.), роды Головиныхъ, Морозовыхъ, Вельяминовыхъ и многихъ другихъ.

Начиная съ XV вѣка, въ среду московскаго боярства стали поступать въ большомъ числѣ удѣльные князья сѣверной Руси и выѣзжiе князья изъ Литвы. Удѣльные князья приходили на службу Московскаго князя съ своими удѣлами, которые великiй князь и оставлялъ за ними въ качествѣ простыхъ боярскихъ вотчинъ. Князья литовскiе переходили въ Москву также съ своими волостями; если же они выбѣгали изъ Литвы безъ земель, то великiе князья давали имъ земли отъ себя. Такимъ образомъ новые слуги Московскаго государя были обеспечены землями и должны были съ этихъ земель служить Москвѣ ратную и всякую иную службу, являясь по государеву зову съ своими «людьми» (холопами) всюду, куда ихъ позовутъ. Занимая разныя должности, придворныя и военныя, служилые князья становились на дѣлѣ самыми обыкновенными слугами; но они не хотели равняться съ простыми боярами, потому что происходили изъ княжескаго рода и вели себя отъ Рюрика или же Гедимина. На основанiи родословныхъ книгъ они точно знали, кто изъ нихъ принадлежитъ къ старшей линiи, а кто къ младшiй, и кто кого породою выше. Положенiе каждаго князя въ его родѣ называлось его «отечествомъ», и при каждой службѣ князья считались «отечествомъ», стараясь, чтобы старшiе и знатнѣйшiе занимали высшiя места и должности, а молодые и «худые» — низшiя. А всѣ вмѣстѣ князья желали на всякой службѣ быть выше простыхъ бояръ, потому что они считали себя «государями», а бояръ простыми людьми. Но и у бояръ было свое «отечество» въ ихъ родахъ и свои счеты мѣстами на службѣ. Они не всегда уступали князьямъ. И вотъ въ Москвѣ твердо укоренился обычай счета «отечествомъ» при всякомъ служебномъ назначенiи. Служилый человѣкъ соглашался взять должность или занять мѣсто только тогда, когда убѣждался, что его не подчинять равному съ нимъ или менѣе знатному, чѣмъ онъ самъ. Въ противномъ случаѣ онъ билъ государю челомъ, что ему служитъ «невмѣстно», что эта служба его «отечеству поруха» и что онъ проситъ дать ему «оборонь». Этотъ обычай счета мѣстами по отечеству называется мѣстничествомъ, а столкновенiя изъ-за мѣстъ — мѣстническими «случаями», или «дѣлами».

Такимъ образомъ въ XV вѣкѣ въ Москвѣ постепенно сложилось новое боярство, наверху котораго оказались, по своей «великой породѣ», потомки удѣльныхъ князей, подчиненныхъ Москвою. Не допустить первенства князей среди бояръ великiе князья не могли, потому что они не могли измѣнить «породы» и «отечества» своихъ слугъ, не могли незнатнаго сдѣлать зпатнымъ, а родовитаго сдѣлать простымъ. Но Московскiе государи не могли быть довольны своимъ новымъ боярствомъ, потому что оно стало менѣе зависимо отъ нихъ. Знатные князья-бояре помнили, что ихъ предки были такими же государями, какъ Московскiй князь, и сами себя считали тоже «государями», а не простыми слугами. Они желали принимать участiе въ управленiи государствомъ, какъ соправители Московскаго князя, а не какъ его слуги. Въ своихъ вотчинахъ они чувствовали себя попрежнему удѣльными князьями, какими были ихъ отцы и дѣды. Словомъ, новое московское боярство приняло виды родовой и земельной аристократiи, питавшей притязанiя на участiе въ управленiи государствомъ. При такихъ условiяхъ старыя добрыя отношенiя между московскими самодержцами и ихъ боярствомъ пали. Иванъ III и Василiй IIO одинаково не признавали притязанiй «княжатъ» (такъ въ Москвѣ стали звать титулованных слугъ). Они отбирали отъ нихъ нѣкоторыя вотчины, запрещали имъ продавать земли безъ особаго разрѣшенiя или дозволяли продавать только роднѣ,— все затѣмъ, чтобы какъ-нибудь не упустить изъ московскаго подданства удѣльныхъ земель и не лишиться съ нихъ службы государству. Они не допускали княжатъ до своей тайной думы и всякiя дѣла дѣлали съ довѣренными лицами изъ простыхъ «дьяковъ» (секретарей). Когда же княжата роптали и жаловались на это, государи «опалялись» на нихъ, ссылали ихъ, постригали въ монахи, даже казнили. Если же кто-либо изъ княжатъ замышляли «отъѣхать» отъ великаго князя въ Литву (больше некуда уже было отъѣзжать), то его хватали и обвиняли въ измѣнѣ и отступничествѣ. Такимъ образомъ у самыхъ знатныхъ своихъ слугъ Московскiе государи отнимали старое право совѣта и отъѣзда, какимъ всегда пользовались бояре. Княжата не принимали въ расчетъ, что времена ужо измѣнились и что при новомъ государственномъ порядкѣ отъѣздъ есть дѣйствительно измѣна своему государству: они роптали и были готовы на смуту. Въ своихъ боярахъ-княжатахъ Московскiе князья нажили себя домашнихъ враговъ.

§ 55. Люди служилые и тяглые; помѣстная система и крестьянское прикрѣпленiе. Одновременно съ образованiемъ княжеской аристократiи въ Московскомъ государствѣ стали слагаться и другiя сословныя группы. Въ удѣльное время, въ тотъ перiодъ, когда еще совершалось заселенiе cѣверо-восточныхъ княжествъ славянскимъ племенемъ (§ 29), составъ общества вь этихъ княжествахъ былъ очень неопредѣленнымъ. Князья не могли остановить переселенческiй потокъ, задержать населенiе въ своихъ волостяхъ и прикрѣпить его къ своему удѣлу. Народъ приходилъ въ ихъ удѣлъ и уходилъ изъ него свободно, по сказываясь князю и безъ его позволенiя. Князья поэтому старались закрѣпить за собою отдѣльныхъ лицъ. Они или принимали ихъ къ себѣ на вольную службу по договору (это были ихъ бояре и слуги вольные), или же покупали ихъ и кабалили, какъ рабовъ (это были ихъ «люди», или холопы). Изъ тѣхъ и другихъ составлялся «дворъ» князя, соотвѣтствующiй дружинѣ Кiевскаго перiода (§ 20). Съ помощью этого двора удѣльный князь управлялъ своимъ удѣломъ, защищалъ его и велъ свое хозяйство. Бояре и вольные слуги были его совѣтниками и полководцами, а «люди» составляли рать и были рабочими на его пашнѣ и промыслахъ. Часто князья приглашали неимущихъ свободныхъ людей селиться на княжеской землѣ съ условiемъ служить и работать князю, при чемъ, если такой слуга не исполнялъ своихъ обязанностей, его лишали данной ему земли. Изъ этихъ слугъ «подъ дворскимъ» (то-есть подчиненныхь княжескому дворскому, или дворецкому) составлялся особый, среднiй разрядъ княжескихъ людей,— не холоповъ, но и не вполнѣ свободныхъ.

Такь устроены были отношенiя удѣльныхъ князей къ тѣмъ, кто имъ служитъ. Всѣ же прочiя лица, жившiя въ удѣлѣ князя, носили общее наименованiе «христiанъ», или «крестьянъ», и не находились вовсе въ личной зависимости отъ князя. Какъ въ городахъ («посадахъ»), такъ и въ сельскихъ волостяхъ они были устроены въ общины, или «мiры». Князь зналъ, что въ какой-либо его волости (занимавшей, напримѣръ, долину какой-либо рѣчки) жили крестьяне. Онъ приказывалъ тамъ счесть количество крестьянскихъ дворовъ, назначалъ съ нихъ со всѣхъ одинъ общiй податной окладъ, «тягло», и поручалъ самимъ же крестьянамъ въ извѣстные сроки доставлять ему свою подать. Люди приходили въ эту волость и уходили изъ нея безъ вѣдома и разрѣшенiя князя. Крестьянскiй «мiръ» ихъ принималъ и отпускалъ; онъ ихъ облагалъ податью въ общiй окладъ; выборные «старосты» собирали эту подать и отвозили князю. При такомъ порядкѣ крестьяне знали не князя, а крестьянскiй мiръ, а князь могъ быть равнодушенъ къ тому, что тотъ или другой его кpeстьянинъ уйдетъ къ сосѣднему князю. Прямого ущерба отъ этого для князя не было. Такою же свободою перехода крестьяне пользовались и на частныхъ боярскихъ земляхъ. Приходя на землю, они составляли арендное условiе, «порядную», и въ порядной опредѣляли свои обязанности и платежи господину; уходя отъ господина, они извѣстнымъ порядкомъ «отказывались» отъ земли. Законъ и обычай считали пормальнымъ срокомъ отказа «Юрьевъ день осеннiй» (26 ноября). Если прибавимъ, что переходъ человѣка изъ одного разряда въ другой,— изъ крестьянъ въ горожане («посадскiе люди») или въ холопы и обратно,— былъ очень легокъ и доступенъ всѣмъ, то мы поймемъ, что общественное устройство въ удѣльное время было очень неопредѣленно и безформенно.

Такая неопредѣленность не могла удержаться при переходѣ удѣльнаго быта въ государственный. Московскiе государи раньше всего взялись за переустройство своего «двора». Прежде всего они наложили свою руку на земли служилыхъ князей и требовали, чтобы земли этихъ «не выходили изъ службы» (§ 54). То же правило было примѣнено ко всѣмъ вообще вотчинамъ: всякiй, кто владѣлъ землею, былъ обязанъ участвовать въ защитѣ государства. Съ каждой вотчины должны были являться ратные люди, «конны и оружны», по первому зову государя. Княжата и бояре, владѣвшiе крупными вотчинами, приводили съ собою цѣлыя «воинства» своихъ людей. Мелкiе вотчинники выѣзжали на службу сами, «своею головою», или съ однимъ-двумя холопами. Но такъ какъ во время тяжелыхъ войнъ съ татарами, литвою и нѣмцами нужна была большая военная сила, то обычной рати не хватало, и Московскiе государи стали усиленно вербовать служилыхъ людей («собою добрыхъ и дородныхъ», то-есть годныхъ къ бою) и селить ихъ на казенныхъ земляхъ, потому что иныхъ средствъ на содержанiе воинскихъ людей, кромѣ земель, тогда не было.

Прежде такiя земли давались слугамъ изъ частныхъ владѣнiй князя, изъ его «дворца». Теперь «дворцовыхъ» земель уже не хватало и слугамъ стали давать земли «черныя» (то-есть податныя, государственныя). Данныя служилымъ людямъ земли стали называться «помѣстьями», а ихъ владельцы — «помѣщиками», «дѣтьми боярскими» и «дворянами». Въ отличiе отъ вотчинъ, которыя были частною наслѣдственною собственностью вотчинниковъ, помѣстья были временнымъ владѣнiемъ. Помѣщикъ владѣлъ землею, пока могъ служить; прекращалась служба за нерадѣнiемъ или смертью помѣщика,— и помѣстье возвращалось въ казну. Въ началѣ XVI вѣка помѣщиковъ считали уже тысячами и помѣстная система охватила уже всю южную половину государства. На государеву службу было «поверстано» множество народа; новымъ помѣщикамъ были розданы земли вблизи границъ: въ Новгородскихъ пятинахъ, въ Смоленскѣ, въ Сѣверскомъ краѣ, на Oкѣ и, паконецъ, въ центральныхъ областяхъ кругомъ Москвы. Для завѣдыванiя помѣстьями въ Москвѣ была устроена «Помѣстная изба», а для завѣдыванiя службою вотчинниковъ и помѣщиковъ — «Разрядъ», или «Разрядный приказъ».

Сверхъ помѣстныхъ земель, служилымъ людямъ давали время отъ времени денежное жалованье, а наиболѣe знатнымъ изъ нихъ давали «кормленья». Это значило, что ихъ посылали въ какой-нибудь городъ «намѣстникомъ» или вь какую-нибудь волость «волостелемъ». Они правили, судили судъ, смотрѣли за порядкомъ и получали за это съ населенiя «кормы» и «пошлины». Кормы имѣли видъ даровъ въ опредѣленные сроки (къ большимъ праздникамъ); а «пошлины»— это плата за судъ и за всякiя иныя дѣйствiя кормленщика вь пользу населенiя. Вотъ это управленiе сь правомъ брать доходъ сь волости или съ города вь свою пользу и называлось «кормленiемъ».

Таково было устройство нового служилаго сословiя. Это сословiе теперь состояло: 1) изъ княжатъ и бояръ, составлявшихъ аристократiю, 2) изъ дворянн и дѣтей боярскихъ — помѣщиковъ великаго князя и 3) изъ гарнизонныхъ людей (стрѣльцовъ, пищальниковъ, пушкарей), жившихъ въ особыхъ «слободахъ» при укрѣпленныхъ городахъ.

Развитiе помѣстной системы повело къ тому, что большiя пространства занятой крестьянами земли были переданы помѣщикамъ и такимъ образомъ на этихъ земляхъ создалась зависимость крестьянъ отъ землевладѣльцевъ. За то, что землевладѣлецъ служилъ съ своей земли государства крестьяне обязаны были работать на него, пахать его пашню и платить ему оброкъ. Ни помѣщику, ни правительству было уже неудобно допускать свободный выходъ крестьянъ съ занятой ими земли, и потому крестьянъ старались удерживать на мѣстахъ. Ихъ записывали вмѣстѣ съ ихъ землями въ особыя «писцовыя книги» и тѣхъ, кто попалъ въ книгу, считали прикрѣпленнымъ къ той землѣ, на которой онъ былъ записанъ. Эти «письменные» крестьяне уже не выпускались съ своихъ местъ; могли переходить съ мѣста на мѣсто только люди «неписьменные», то-есть не записанные въ книги. Но такихъ крестьянъ сами землевладѣльцы, принявъ къ себѣ по договору, по «порядной» записи, старались закрѣпить на своей землѣ разными средствами, въ особенности же тѣмъ, что давали имъ взаймы деньги, сѣмена, рабочiй скотъ и такимъ, образомъ обязывали ихъ сидѣть до тѣхъ поръ, пока не отработаютъ долга. Право перехода въ Юрьевъ день, однако, не было отмѣнено, и имъ пользовались тѣ крестьяне, которые не «застарѣли» еще за своими землевладѣльцами ¹).

¹) Надобно замѣтить, что съ укрѣплениемъ государственнаго порядка не только землевладѣльцы стали бороться съ бродячестью крестъянъ, но и сами крестьянскiя общины не стали выпускать изъ своей среды „тяглецовъ", потому что уходъ податныхъ плательщиковъ затруднялъ сборъ и правильную доставку государю податного оклада. Кто уходилъ, не платилъ ничего; а кто оставался, тотъ долженъ былъ платить за себя и за ушедшихъ. Поэтому крестьянскiе мiры сами просили у государя права не выпускать изъ общины письменныхъ крестьянъ. Такъ мало-по-малу принимались мѣры къ тому, чтобы прикрѣпить крестьянъ къ мѣстамъ, сдѣлась изъ нихъ осѣдлое податное сословiе, обязанное платить государю подати („тянуть тягло"), а на служилыхъ земляхъ еще и работать на землевладѣльца.

§ 56. Вопросъ о церковномъ землевладѣнiя; ересь жидовствующихъ. Вопросы объ устройствѣ служилаго землевладѣнiя былъ въ то время связаны съ вопросомъ о монастырскомъ землевладѣнiи. Въ XV вѣкѣ монастыри въ Московской Руси такъ размножились и овладѣли такимъ количествомъ земель и крестьянь, что стали возбуждать нѣкоторое безпокойство правительства и свѣтскихъ землевладѣльцевъ. У правительства уже не стало хватать удобныхъ земель для помѣщиковы, и великiе князья были бы не прочь секуляризовать монастырскiя вотчины. Съ другой стороны, земельныя богатства монастырей стали смущать самихъ монаховъ, которые находили, что «стяжанiе» противорѣчитъ вообще монашескимъ обѣтамъ. Такъ съ разныхъ точекъ зрѣнiя начато было обсужденiе вопроса о монастырскихъ земляхъ и возникло цѣлое движенiе, оставившие яркiй слѣдъ въ литературѣ того времени.

Развитiе монастырской жизни въ перiодъ татарскаго ига зависѣло oтъ многихъ причинъ. Тяжелыя условiя жизни въ «Miру» способствовали удаленiю отъ мiра въ «пустыню». Оставляя города и городскiе монастыри, иноки шли искать уединенiя и безмолвiя въ сѣверные лѣса и ставили тамъ, въ глухой чащѣ, свои кельи. Но въ этихъ же лѣсахъ, въ общемъ движенiи колонизацiи, они сталкивались съ другими поселенцами. Изъ пустыннаго поселенiя иноковъ возникалъ монастырь, а около него крестьянскiе поселки. Изъ новаго монастыря шли новая иноческiя колонiи и снова обращались въ монастыри ¹).

¹) Въ Костромскомъ, Галичскомъ, Вологодскомъ и Бѣлозерскомъ краю монастырская колонизацiя оказалась въ челѣ народнаго переселенческаго движенiя и, можно сказать, руководила этимъ движенiемъ. Изъ одного знаменитаго Троицкаго-Сергiева монастыря образовалось не менѣе 35 монастырей-колонiй.

Основываясь на новыхъ земляхъ, монастыри получали отъ благочестивыхъ князей грамоты на занятыя ими пространства и дѣлались господами окрестныхъ крестьянъ. Такъ создались мало-по-малу земельныя богатства монашеской братiи. Въ средѣ этой братiи не всѣ одинаково относились къ этимъ богатствамъ. Одни малодушно пользовались ими, превративъ монашескiй подвигъ въ безбѣдное житiе. Другiе стремились воспользоваться громадными средствами монастырей для добрыхъ общественныхъ цѣлей. Третьи, наконецъ, пришли къ убѣжденiю, что монахи вовсе не должны владѣть землями и богатствами, а должны кормиться своимъ рукодѣльемъ. Когда, къ концу княженiя Ивана III, монастырскiя вотчины достигли громадныхъ размѣровъ, возникъ споръ о нихъ въ письменности и на церковныхъ соборахъ. Во главѣ спорящихъ стали два выдающихся представителя тогдашняго монашества: Iосифъ Волоколамскiй, или Волоцкiй (игуменъ Волоколамскаго, имъ же основаннаго монастыря), и Нилъ Сорскiй (основатель скита на р. Сopѣ близъ Бѣлаозера). Первый изъ нихъ былъ строгiй монахъ и отличный хозяинъ, одинаково способный и къ литературной дѣятельности, и къ практической. Отлично устроивъ и обогативъ свой монастырь, онъ умѣлъ поддерживать въ немъ порядокъ и крѣпкое подвижническое житiе. Видя на своемъ хозяйствѣ, что богатство не портитъ монастырскихъ нравовъ, онъ думалъ, что монастыри могуть богатѣть и съ пользою употреблять свои средства для высокихъ цѣлей. Противъ Iосифа выступалъ Нилъ и его послѣдователи, получившiе названiе «заволжскихъ старцевъ», такъ какъ они всѣ были изъ сѣверныхъ, за Волгою основанныхъ монастырей. Нилъ былъ монахъ-отшельникъ, учившiй, что монахи должны рѣшительно оторваться отъъ мipcкихъ заботъ, быть пустынножителями, кормиться трудами рукъ своихъ и всѣмъ существомъ своимъ стремиться къ Богу, не радѣя ни о чемъ земномъ. Вопросъ, поднятый въ отвлеченномъ спорѣ, былъ разсмотрѣнъ на церковномъ соборѣ 1503 года. Большинство собора стало на сторону Iосифа и въ его духѣ составило соборное опредѣленiе въ пользу монастырскаго землевладѣнiя. Свѣтская власть не решилась идти противъ соборнаго авторитета, и монастырскiя вотчины уцѣлѣли и продолжали расти. Монастыри не только получали земли oтъ государей, но и сами покупали ихъ, принимали въ закладъ, одолжая подъ нихъ деньги свѣтскимъ людямъ, и, наконець, получали ихъ въ даръ отъ благочестивыхъ людей на поминъ ихъ души ¹).

¹) Направленiе Iосифа Волоцкаго создало целую школу монаховъ-администраторовъ и хозяевъ, прозванныхъ „iосифлянами" по имени ихъ учителя. Нуждаясь въ поддержкѣ свѣтской власти для ведения хозяйственныхъ дѣлъ, „iосифляне" отличались податливостью и угодничествомъ предъ великими князьями, чѣмъ и вызывали противъ себя укоры и обличенiя суровыхъ заволжскихъ „нестяжателей". Среди нихъ въ особенности отличался инокъ изъ князей Патрикѣевыхъ, по имени Вассiанъ Косой. Противъ iосифлянъ писали также и ученый аѲонскiй монахъ Максимъ Грекъ, призванный въ Москву съ АѲона для перевода греческихъ книгъ и разбора великокняжеской библiотеки. Борьба двухъ направленiй въ концѣ концовъ привела къ полному торжеству iосифлянской стороны. За рѣзкость своихъ обличенiй и за несочувствiе второму браку великаго князя Василiя III Вассiанъ Косой и Максимъ Грекъ попали даже въ опалу и были заточены въ монастыри.

Разница направленiй сказалась также въ очень громкомъ дѣлѣ о «ереси жидовствующихъ». Ересь возникла въ Новгородѣ въ годы присоединенiя Новгорода къ Москвѣ и оттуда перешла въ Москву. Заключалась она въ томъ, что по ученiю какого-то жидовина Cxapiи жидовствующiе не признавали Св. Троицы, отвергали божество Iисуса Христа, ожидали Мессiи, не почитали Богородицы и святыхъ, не поклонялись св. кресту и иконамъ, почитали законъ Моисеевъ и вмѣсто воскресенья чтили субботу. Ересь распространилась среди новгородскихъ священниковъ и церковниковъ. Нѣкоторые изъ нихъ самимъ княземъ Иваномъ III были изъ Новгорода привезены въ Москву и опредѣлены въ придворные соборы, послѣ чего ересь пошла и по Москвѣ. Ей сочувствовали видные свѣтскiе люди и кое-кто изъ высшаго московскаго духовенства. Протекло болѣе пятнадцати лѣтъ отъ начала ереси, раньше чѣмъ ее открыли. Новгородскiй архiепископъ Геннадiй донесъ о ней въ Москву. Началось дело, при чѣмъ въ Москвы оно шло вяло, а Геннадiй въ Новгородѣ велъ его съ великимъ рвенiемъ ¹).

¹) Чтобы подвинуть и московское начальство быть дѣятельнѣе и суровѣе, Геннадiй заручился содѣйствiемъ влiятельнаго Iосифа Волоцкаго. Iосифъ выступилъ противъ ереси съ обличенiями, собранными потомъ въ одну книгу подъ названiемъ „Просвѣтитель". Онъ заявилъ себя сторонникомъ крайнихъ мѣръ и требовалъ казни еретиковъ. И въ этомъ на него возстали заволжскiе старцы, писавшiе противъ жестокости во имя христiанскаго милосердiя. Но и здѣсь, какъ въ дѣлѣ о монастырскихъ земляхъ, возобладалъ взглядъ Iосифа.

Наконецъ, на церковномъ соборѣ (1504) еретики были осуждены на казнь. Многiе изъ нихъ были сожжены, и ересь заглохла.