Пугачевъ — Энциклопедия Брокгауза и Ефрона

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1890—1907

Пугачевъ (Емельянъ Ивановичъ, † въ 1775 г.) — предводитель народнаго движенiя, названнаго, по его имени, пугачевщиной (см.). Время рожденiя его неизвѣстно; при допросѣ 4 ноября 1774 г. П. показалъ Шешковскому, что ему отъ роду 30 лѣтъ — значитъ, родился онъ около 1744 года. Родиной его была Зимовейская станица въ Области Войска Донскаго. Въ молодости Пугачевъ вмѣстѣ съ отцомъ занимался хлѣбопашествомъ; раскольникомъ онъ никогда не былъ. 17-ти лѣтъ былъ опредѣленъ на службу и вскорѣ женился на дочери казака Софьи Дмитрiевнѣ Недюжевой. Черезъ недѣлю послѣ свадьбы П. былъ посланъ, вмѣстѣ съ другими казаками, въ Пруссiю, подъ начальство графа З. Г. Чернышева. Походнымъ атаманомъ донскихъ полковъ въ армiи былъ полковникъ Илья Денисовъ. Онъ взялъ П. къ себѣ въ ординарцы. Разъ ночью, во время тревоги, П. упустилъ одну изъ лошадей, принадлежавшихъ Денисову, за что и былъ наказанъ «нещадно» плетью. По возвращенiи изъ Пруссiи, П. прожилъ полтора года въ Зимовейской станицѣ, затѣмъ былъ командированъ въ отрядъ казаковъ въ Польшу, а когда команда была распущена, снова прожилъ дома года три или четыре. Въ это время у него родились дѣти. Во время турецкой войны П., уже въ чинѣ хорунжаго, служилъ подъ начальствомъ графа П. И. Панина и находился при осадѣ Бендеръ. Затѣмъ онъ заболѣлъ какою-то злокачественною болѣзнью («гнили у него грудь и ноги»), былъ отправленъ домой, ѣздилъ потомъ въ Черкасскъ хлопотать объ отставкѣ, а изъ Черкасска прiехалъ въ Таганрогъ навѣстить свою сестру, которая была замужемъ за донскимъ казакомъ Симономъ Павловымъ. Павловъ сталъ жаловаться П. на тяжесть своего житья и выразилъ намѣренiе бѣжать. Какъ ни уговаривалъ его П., Павловъ все-таки бѣжалъ и заставилъ П. перевезти его, вмѣстѣ съ другими бѣглецами, черезъ Донъ. Впослѣдствiи, когда Павловъ снова вернулся домой и былъ арестованъ, онъ выдалъ П. Боясь преслѣдованiя, П. ушелъ изъ дому и скитался нѣкоторое время по станицамъ, а въ концѣ 1771 г. ушелъ на Терекъ и былъ принятъ въ терское семейное войско, такъ какъ тамъ не знали, что онъ былъ бѣглый казак. Различными обѣщанiями П. удалось склонить тамошнихъ казаковъ избрать его своимъ атаманомъ, но 9 февраля 1772 г. онъ былъ пойманъ при выѣздѣ изъ Моздока, посаженъ на гауптвахту и прикованъ цѣпью къ стулу. На цѣпи он просидѣлъ три дня, послѣ чего ему удалось бѣжать. П. вернулся на родину; здѣсь, съ его согласiя, жена его донесла начальству о возвращенiи мужа. Онъ былъ арестованъ и отправленъ въ Черкасскъ. Дорогой онъ встрѣтилъ знакомаго казака Лукьяна Худякова, представилъ ему дѣло въ такомъ видѣ, что онъ страдаетъ отъ гоненiя на него старшинъ, клялся, что серьезнаго дѣла за нимъ нѣтъ, и просилъ взять его на по руки. Худяковъ повѣрилъ и вызвался, подъ своею порукою, отвезти П. въ Черкасскъ. На другой день онъ велѣлъ своему сыну осѣдлать двѣ лошади и ѣхать съ Пугачевымъ. По дорогѣ П. бросилъ сына Худякова и убѣжалъ на р. Койсуху, гдѣ поселены были выведенные изъ Польши раскольники. Здѣсь, въ слободѣ Черниговкѣ, П. искалъ человѣка, который-бы свезъ его къ казачьей командѣ. Ему указали на раскольника Ивана Коверина. Съ пасынкомъ его Алексѣемъ Коверинымъ П. и отправился въ путь. Дорогой онъ заявилъ Алексѣю, что собственно не къ командѣ онъ ѣдетъ, а хочется ему пожить для Бога, да не знаетъ онъ, гдѣ-бы сыскать богобоязливыхъ людей. Алексѣй свезъ его на хуторъ къ раскольнику Осипу Коровкѣ, изъ Кабаньей слободы Изюмскаго полка. Коровка отнесся сначала съ недовѣрiемъ къ П., но послѣднему удалось убѣдить его, что въ Кременчугѣ у него осталось серебро и платье, такъ какъ, при возвращенiи его изъ-подъ Бендеръ, ихъ не пропустили вслѣдствiе чумы, и что возлѣ Бендеръ населяются новые слободы, и жить тамъ свободно. У П. не было паспорта, но Коровка послалъ съ нимъ сына, давъ ему свой паспортъ. П., вмѣстѣ съ сыномъ Коровки, отправились въ Кременчугъ, оттуда въ Крюковъ и далѣе къ Елизаветинской крѣпости, но по дорогѣ они узнали, что никакихъ поселенiй подъ Бендерами нѣтъ, и рѣшили ѣхать въ Стародубскiя слободы. Прiѣхали они сначала въ Климову слободу, затѣмъ въ стародубскiй монастырь, къ старцу Василiю. П. открылся ему, что онъ бѣглый казакъ, и спрашивалъ, гдѣ-бы лучше пожить? Василiй посовѣтовалъ ему перейти въ Польшу, а затѣмъ явиться на Добрянскiй форпостъ и сказаться польскимъ выходцемъ, такъ какъ выходцевъ этихъ велѣно было селить гдѣ угодно, по ихъ желанiю. 15 недѣль прожили П. съ Коровкой въ Климовой, пока появилась возможность перебраться черезъ границу въ Вѣтку. Въ Вѣткѣ П. оставался не болѣе недѣли, затѣмъ явился на Добрянскiй форпостъ и объявилъ себя польскимъ уроженцемъ Емельяномъ Ивановымъ сыномъ Пугачевымъ. Его продержали 6 недѣль въ карантинѣ, а затѣмъ выдали паспортъ. Здѣсь П. познакомился съ бѣглымъ солдатомъ 1-го гренадерскаго полка Алексѣемъ Семеновымъ Логачевымъ; они признались другъ другу и рѣшили вмѣстѣ идти на Иргизъ, въ дворцовую Малыковскую волость. Не имѣя средствъ на дорогу, они обратились къ благотворительности добрянскаго купца Кожевникова, который, узнавъ, что они идутъ на Иргизъ, поручилъ имъ передать поклонъ отцу Филарету. Впослѣдствiи П. широко воспользовался этимъ порученiемъ Кожевникова. Изъ Добрянки П. съ Логачевымъ отправились въ Черниговку къ Коровкѣ, но уже безъ сына послѣдняго. Пробывъ у него нѣкоторое время, они пошли на Донъ въ Глазуковскую станицу, а оттуда черезъ Камышенку и Саратовъ прибыли въ Симбирскую провинцiю, въ дворцовое село Малыковку (теперь гор. Вольскъ). Съ разрѣшенiя управителя этимъ селомъ, они остались тамъ нѣсколько дней. Отсюда они ѣздили за 100 верстъ въ Мечетную слободу (теперь гор. Николаевскъ Самарской губ.) искать раскольничьяго старца Филарета, котораго и нашли въ скиту Введенiя Богородицы. Филаретъ очень обрадовался П. и въ разговорѣ, между прочимъ, сообщилъ ему о происшествiяхъ на Яикѣ и о положенiи казаковъ. Подъ влiянiемъ этихъ разсказовъ у П. явилась мысль, показавшаяся ему легко-исполнимою,— воспользоваться неудовольствiемъ казаковъ, подготовить ихъ къ побѣгу и сдѣлаться ихъ атаманомъ. Онъ высказалъ ее Филарету, и тотъ ее одобрилъ. Чтобы получить свободу дѣйствiй, П. хитростью отдѣлался отъ своего спутника Логачева, а самъ отправился къ Яицкому городку, расспрашивая по дорогѣ о положенiи казаковъ и развѣдывая о томъ, согласятся-ли они переселиться съ своими семействами на Кубань и отдаться, такимъ образомъ, турецкому султану. П. обѣщалъ за это по 12 руб. на человѣка, говоря, что у него есть на 200 тысячъ товару на границѣ. Свѣдѣнiя, полученныя П., были благопрiятны для его замысла. Верстахъ въ 60 отъ Яицкаго городка, въ Сызранской степи, П. остановился въ Таловомъ уметѣ (постояломъ дворѣ), который содержалъ пахотный солдатъ Степанъ Оболяевъ, прозванный «Ереминой Курицей». Оболяевъ былъ человѣкъ довѣрчивый, добродушный и близко принимавшiй къ сердцу всѣ утѣсненiя яицкихъ казаковъ, вслѣдствiе чего онъ, помимо своей воли, много сдѣлалъ для подготовленiя пугачевщины. Оболяевъ разсказалъ П. подробнѣе объ яицкихъ происшествiяхъ. Оказалось, что тамъ же, недалеко, ловили въ степи лисицъ два прiѣзжихъ яицкихъ казака, Григорiй и Ефремъ Закладновы. При посредствѣ Ереминой Курицы П. познакомился съ Григорiемъ и от него узналъ, что среди яицкихъ казаковъ ходитъ мысль о переселенiи, и что они охотно переселятся, если П. возьмется ихъ проводить. Послѣ этого П. отправился въ Яицкiй городокъ, куда прибылъ 22 ноября 1772 г. и остановился въ домѣ казака Пьянова, какъ посовѣтовалъ ему Григорiй Закладновъ. Это было какъ разъ тяжелое время для яицкихъ казаковъ. 17 сентября 1772 г. закончила свою работу слѣдственная комиссiя по дѣлу об убiйстве генерала Траубенберга, и казаки ждали рѣшенiя своей участи. По городу, между тѣмъ, ходилъ слухъ о томъ, что въ Царицынѣ появился какой-то человѣк, который называетъ себя царемъ Петромъ Федоровичемъ. Когда, въ разговорѣ наединѣ, Пьяновъ сообщилъ П. объ этомъ слухѣ, послѣднiй рѣшилъ воспользоваться имъ для осуществленiя своей завѣтной мечты — увести казаковъ за Кубань. П. подтвердилъ Пьянову слухъ и прибавилъ, что объявившiйся человѣкъ дѣйствительно государь Петръ Федоровичъ, что онъ спасся раньше въ Петербургѣ, а теперь въ Царицынѣ, гдѣ поймали и замучили кого-то другого, Петръ же Федоровичъ ушелъ. На этомъ пока разговоръ и кончился. Далѣе начали говорить о положенiи казаковъ, при чемъ П. называлъ себя купцомъ и обѣщалъ на выходъ каждой семьи по 12 рублей. Когда Пьяновъ съ удивленiемъ слушалъ П. и недоумѣвалъ, откуда у него взялись такiя деньги, которыми можетъ располагать только государь, П. какъ-бы невольно, увлекаясь, сказалъ: «Я вѣдь не купецъ, я государь Петръ Федоровичъ; я то былъ и въ Царицынѣ, да Богъ меня и добрые люди сохраняли, а вмѣсто меня засѣкли караульнаго солдата». Далѣе П. разсказалъ цѣлую басню о томъ, какъ онъ спасся, ходилъ въ Польшѣ, въ Царьградѣ, былъ въ Египтѣ, а теперь пришелъ къ нимъ, на Яикъ. Пьяновъ обѣщалъ поговорить со стариками и передать П. то, что они скажутъ. При такихъ обстоятельствахъ, совершенно случайно, П. принялъ на себя имя Петра III: до того времени ему никогда не приходило въ голову назваться этимъ именемъ. Правда, на первыхъ допросахъ П. показалъ, что мысль выдать себя за императора Петра III внушена ему раскольниками Коровкой, Кожевниковымъ и Филаретомъ, но, послѣ очныхъ ставокъ съ ними, П., вставъ на колѣни, заявилъ, что онъ оклеветалъ этихъ людей. Въ Яицкомъ городкѣ П. пробылъ съ недѣлю, и вмѣстѣ со своимъ спутникомъ Филипповымъ, отправился обратно въ Мечетную. По дорогѣ Филипповъ отсталъ и надумалъ разсказать все властямъ. Пугачева арестовали, отправили сначала въ симбирскую провинцiальную канцелярiю, а затѣмъ въ Казань, куда онъ и прибылъ 4 января 1773 г. Послѣ допроса его посадили подъ губернской канцелярiей въ такъ назыв. «черныхъ тюрьмахъ». П. повелъ себя хитро, сказался раскольникомъ и сталъ говорить, что онъ страдаетъ безъ вины, за «крестъ и бороду». Раскольники приняли въ немъ участiе. Узнавъ случайно, что въ Казань прибыл заказывать иконы старецъ Филаретъ, П. съумѣлъ передать ему письмо, прося защиты и помощи. У Филарета въ Казани былъ знакомый купецъ Щолоковъ, но онъ былъ какъ-разъ въ это время въ Москвѣ. Уѣзжая въ свой скитъ, Филаретъ оставилъ Щолокову письмо, но Щолоковъ отнесся довольно небрежно къ просьбѣ Филарета и ничего не сдѣлалъ въ пользу П. Въ это время, вслѣдствiе перестройки черныхъ тюремъ, П., вмѣстѣ съ другими колодниками перевели на тюремный дворъ, гдѣ колодники пользовались относительно большей свободой и подъ присмотромъ выпускались изъ тюрьмы для прошенiя милостыни. Сговорившись съ бывшимъ купцомъ пригорода Алата, Парфеномъ Дружининымъ, П. отпросился къ знакомому попу и убѣжалъ, вмѣстѣ съ Дружининымъ; съ нимъ же убѣжалъ одинъ изъ конвойныхъ, а другого напоили мертвецки-пьянымъ. Побѣгъ П. произвелъ въ Петербургѣ сильное впечатлѣнiе; строго было предписано принять всѣ мѣры къ его поимкѣ, но поймать его не удалось. Между тѣмъ, П. направлялся къ Яицкому городку, бросивъ по дорогѣ своихъ товарищей, и пришелъ въ уметъ къ Оболяеву (Ереминой Курицѣ). Пробывъ нѣсколько дней, П. былъ однажды вмѣстѣ съ Оболяевымъ въ банѣ. Здѣсь Оболяевъ обратилъ вниманiе на оставшiеся у П. на груди послѣ болѣзни знаки. П. сначала промолчалъ, но по выходѣ изъ бани заявилъ Оболяеву, что это царские знаки. Еремина Курица сначала отнесся къ этимъ словамъ съ недовѣрiемъ, но когда П. сталъ кричать на него, то сомнѣнiя у него раpсѣялись. Съ согласiя П., Оболяевъ открылъ Григорiю Закладнову, что П.— не кто иной, какъ императоръ Петръ III. Закладновъ съ улыбкой проговорилъ на это: «что за диво такое — конечно, Господьъ насъ поискалъ». Какъ разъ въ это время въ Яицкомъ войскѣ приводился въ исполненiе приговоръ по дѣлу объ убiйствѣ Траубенберга, и казаки были недовольны. Это создало благопрiятную почву для распространенiя слуха о томъ, что Петръ III живъ. Разсказы о первомъ посѣщенiи П. Яицкаго городка принимали легендарный характеръ. Нѣсколько казаковъ рѣшились ѣхать въ уметъ къ Оболяеву провѣрить слухъ объ императорѣ. П. принялъ ихъ съ важностью, обласкалъ, обѣщалъ всяческiя милости войску. «Я даю вамъ свое обѣщанiе,— говорилъ онъ,— жаловать ваше войско такъ, какъ Донское, по двѣнадцати рублей жалованья и по двѣнадцати четвертей хлѣба; жалую васъ рѣкою Яикомъ и всѣми протоками, рыбными ловлями, землей и угодьями, сѣнными покосами безданно и беспошлинно; я распространю соль на всѣ четыре стороны, вези кто куда хочет и буду васъ жаловать такъ, какъ и прежнiе государи, а вы мнѣ за то послужите вѣрою и правдою». Вообще, П. обѣщалъ все то, о чемъ всегда мечтали яицкiе казаки. Прiезжавшiе казаки были въ полной увѣренности, что П.— императоръ. Самъ онъ едва не попался въ это время, отправившись въ Малыковку въ домъ своего кума. Ему удалось уйти отъ погони и скрыться въ Иргизскихъ лѣсахъ. Еремина-же Курица былъ арестованъ, и П. безъ него прибылъ въ Таловый уметъ, гдѣ его ожидали яицкiе казаки: Чучковъ, Караваевъ, Шигаевъ, Мясниковъ и Зарубинъ. Последнiй былъ извѣстенъ подъ именемъ Чики, а впослѣдствiи назывался графомъ Чернышевымъ. Свиданiе произошло въ степи; П. старался увѣрить казаковъ, что онъ императоръ, но они все-же сомнѣвались, въ особенности Зарубинъ. Результатомъ свиданiя было, однако, присоединенiе означенныхъ казаковъ къ самозванцу. Казаки эти знали, что П. не императоръ. На сомнѣнiя Чики Караваевъ говорилъ: «пусть это не государь, а донской казакъ, но онъ вмѣсто государя за насъ заступитъ, а намъ все равно, лишь-бы быть въ добрѣ». Позже Зарубинъ (Чика) прямо спросилъ Пугачева объ его происхожденiи, и П., какъ показалъ Чика на слѣдствiи, сдѣлалъ ему признанiе, что онъ дѣйствительно донской казакъ и что, услышавъ по донскимъ городамъ молву, будто императоръ Петръ Федоровичъ живъ, и рѣшилъ принять его имя. «Подъ его именемъ, продолжалъ П.,— я могу взять Москву, ибо прежде наберу дорогой силу, и людей будетъ у меня много, а въ Москвѣ войска никакого нѣтъ». Это же признанiе П., по его собственнымъ словамъ, сдѣлалъ Караваеву, Шигаеву и Пьянову. «Итакъ,— замѣчаетъ исследователь пугачевщины, Дубровинъ,— происхожденiе и личность П. для яицкихъ казаковъ не имѣли никакого значенiя; имъ необходимъ былъ человѣкъ чужой среды, никому не извѣстный въ войскѣ, человѣкъ такой, который, воспользовавшись увѣренностью русского народа, что Петръ III живъ, провозгласилъ-бы себя государемъ и возвратилъ войску яицкому всѣ его права, привилегiи и вольность». Послѣ свиданiя въ степи, возлѣ Таловаго умета, принадлежавшаго Ереминой Курицѣ, казаки разъѣхались. Шигаева и Караваева П. послал въ Яицкiй городокъ за знаменами и оповѣстить войско о появленiя Петра III, а самъ съ Зарубинымъ, Мясниковымъ и Чучковымъ отправился въ степь, къ Узени. По дорогѣ они разстались: Чучковъ поѣхалъ на Узень, а Пугачевъ съ Мясниковымъ и Зарубинымъ (Чикой) — черезъ Сыртъ, степью, къ Кожевниковымъ хуторамъ. Здѣсь П. приняли сначала съ большимъ недовѣриемъ, но, при помощи сопровождавшихъ его товарищей, это недовѣрiе скоро раpсѣялось, и слухъ о появленiи императора сталъ распространяться по хуторамъ. Изъ Кожевниковыхъ хуторовъ П. отправился на Усиху. Его сопровождали 6 человѣкъ. Шигаевъ и Караваевъ, равно какъ и вся партiя, ихъ посылавшая, дѣятельно работали въ пользу П. въ Яицкомъ городкѣ и приготовляли знамена. Въ числѣ ревностныхъ приверженцевъ П, былъ и казакъ Яковъ Почиталинъ, впослѣдствiи первый секретарь самозванца. Все происходившее не могло долго оставаться неизвѣстнымъ старшинѣ и коменданту Симонову: они отправили на р. Усиху отрядъ, чтобы схватить самозванца, но приверженцы П. успѣли извѣстить его, и отрядъ не нашелъ его на прежнемъ мѣстѣ. Вмѣстѣ со своею свитою, въ составѣ которой былъ теперь и Почиталинъ, П. отправился на Бударинскiя зимовья въ хут. Толкачева. Медлить теперь было нельзя. По дорогѣ, въ полѣ, Почиталинъ, какъ единственный грамотный человѣкъ, написалъ первый манифестъ Пугачева. П. былъ неграмотенъ, не могъ его подписать, но отговаривался какой-то «великой причиной», которая будто бы до Москвы мѣшаетъ ему подписывать бумаги собственноручно. 17 сентября 1773 г. въ хут. Толкачева манифестъ былъ прочитанъ пред собравшимися казаками, число которыхъ достигло уже 80-ти человѣк. «И которые,— говорилось, между прочимъ, въ этомъ манифестѣ,— мне государю, амператорскому величеству Петру Федаровичу, винные были, и я государь Петръ Федаровичъ во всехъ винахъ прощаю и жаловаю я васъ: рякою съ веръшинъ и до усья и землею, и травами и денежнымъ жалованьямъ, и свинцомъ и порахамъ и хлѣбнымъ провiянътамъ, я, великiй государь амператоръ, жалую вас Петръ Федаровичъ»... Послѣ этого развернули знамена и двинулись къ Яицкому городку. По хуторамъ были разосланы гонцы собирать людей къ государю. Такъ началась пугачевщина (см.). Ср. Н. Дубровинъ, «Пугачевъ и его сообщники» (т. I). Н. Василенко.

Пугачевъ — Энциклопедия Брокгауза и Ефрона

Ссылка